– Еще, Гош!

Будто бы реальность всякий раз, каждую промотку, могла измениться. Не менялась реальность. Он пил и вколачивал в себя то, что видел. Снова и снова.

Алька его предала.

Предавала раз за разом.

А он и не знал. С ума сходил, думая о том, где она. А она с Ником – так просто, что проще некуда.

– Гош! На поцелуй отмотай еще!

– Может, хватит, Илья Евгеньич? – пробасил Гоша прямо над ним.

– Не хватит. Мотай, сказал.

Охранник послушно ретировался и снова включил запись. Одно из ценных качеств хорошего подчиненного – исполнительность.

Время шло. Но он снова потерялся во времени. Горло сжигал алкоголь, но это ничего. Так было даже лучше. Отупляло. Забыться не давало, но хоть отодвигало боль на задний план и распаляло злость, от которой он даже не пытался спрятаться.

Алька ушла из клуба в 23:07. Домой пришла после трех. И как ему жить дальше, он тупо не знал. Потому что понимал, что никогда и ничего уже не будет, как прежде. Эта запись раз за разом выкорчевывала из него надежду. Любовь не могла. Пока не могла.

– А я ее домой заберу, ok, ребят? Можно?

– Да легко! – отозвался Гоша. – Только кого?

– Ее, - Илья кивнул на экран и хохотнул. Удивился собственному смеху и взялся за голову.

Та, кажется, пылала.

Сколько еще прошло минут или часов, он не понимал. Знал, что Гоша давно уже не перекручивает по новой видюшку в плеере. Потому что плазма теперь была погаснувшей. А еще понимал, что в зале появляются люди. Наверное, потому и перестали крутить. Уборщики или официанты. Готовить клуб к вечеру. Или вечер уже наступил? Черт его знает. Илья достал телефон из кармана. Включил дисплей. 17:20. У Альки смена заканчивается – обещал забрать.

И от этой мысли развеселился еще больше.

Вчера ночью она легла под него после Логинова. Не сопротивлялась же, дрянь. Разомлевшая была. Принимала его объятия, его поцелуи после Никиты. Или с Ником была прелюдия, а дома – основная программа? У кого она отрабатывала?

И нахера было строить из себя невинность?

Тащить еще бухло Леша отказался. На это было плевать. Найдет где, найдет что... Он вообще все в этой жизни может найти. Кроме ответа на вопрос, что дальше. Потому что не представлял, что делать. Знал только, что просто так не уйдет. Что самому себе доказать должен, что случившееся значения не имеет. Что это жжение в груди и в висках пройдет.

Говорят, клин клином вышибают?

Можно и проверить – когда еще случай представится? Ему еще ни разу не изменяли. Его еще никогда не предавали. Он еще никогда не подыхал от ревности.

Мутным взглядом Макаров обвел зал, в поисках… хоть кого-нибудь. И, сам того не ожидая, наткнулся на Нину, глядевшую на него в упор с порога.

– Ты давно здесь? – спросила она, когда подошла к нему.

Он пожал плечами и криво усмехнулся.

– Мать пригнала?

– Она переживает, - Нина присела рядом, совсем близко, положила руку ему на рукав, чуть сжав пальцы. – Это нормально – переживать за того, кого любишь. По-настоящему.

– А я не хочу, чтобы за меня переживали. У меня все нормально.

– По тебе видно, - печально улыбнулась она.

– Спеть тебе? Или сплясать? Чтобы совсем видно стало!

– Стихи продекламируй!

– На стул становиться?

Нина кивнула, почувствовав азарт игры Ильи и Никиты. Илье не слабо. Ему никогда не было слабо. Кроме единственного, чего она хотела от него уже который год.

Макаров рассмеялся. И через мгновение, чуть пошатываясь, стоял на стуле. А его голос, твердый, совсем не такой, как весь его вид, звучал, отдаваясь в Нининых ушах.

 - А я нихера не помню… Школьную программу сейчас отработаю, ты ж не возражаешь? Зима!.. Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь. Его лошадка, снег почуя, плетется рысью как-нибудь; бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая. Ямщик сидит на облучке… бл*ять, - снова хохотнул он, - забыл… напомнишь?

Леша за барной стойкой определенно уссыкался. Немногочисленные люди вокруг них с любопытством наблюдали.

– Я только письмо Татьяны помню, - выдохнула Нина, оказавшись рядом с ним. Он и не заметил, как она взобралась на соседний стул. И быстро поцеловала его в губы.

Это он позволил. Позволил целовать, позволил закончить поцелуй. Потом смотрел ей в глаза, и ему казалось, что ее зрачки так же расширены, будто она наглоталась колес. Но это Нина. С ней такое никогда не может случиться.

– И зачем портить дружбу сексом, Мышь? – тихо спросил он.

– Не испортим… Поехали ко мне.

– Хочешь трахаться – езжай к Венику. Он тебя два года пасет.

– Я с тобой хочу, идиот! – закричала она.

– Я с тобой не хочу. Я. Потому что потом я тебя потеряю. Тебе же нужно больше, чем секс. А у меня больше нету.