— Можно зайти? — не дожидаясь разрешения, пробралась к нему.

— Что ты здесь делаешь? Ты же уехала к родителям, — спросил муж, прикрывая дверь.

— Передумала… Соскучилась.

— Меньше, чем за день? — он сделал несколько шагов ко мне, но потом остановился в нерешительности.

— А ты не соскучился?

Опустил глаза и ничего не ответил.

— Я была у твоих родителей.

— И что же?

— Привезла книгу.

— Какую? — Лаэдо по-прежнему не смотрел на меня и так цедил слова, что любому было понятно, как он напряжен. Сумасшедший. Из-за глупого обещания…

— Твою.

Протянула ему «Алые паруса». Увидев обложку, муж вскинул голову и неверящим взглядом посмотрел на меня.

— Почему ты…

— Наверное, потому что глаза больше не обманывают, а сердце видит… только тебя, — как я ни старалась сдерживаться, но голос предательски дрожал.

Положила книгу на кровать и шагнула к нему. Хотела сбросить пеньюар, но не получилось развязать узел на поясе. Как можно было настолько его затянуть?! Не иначе как от волнения.

Пытаясь справиться с этой бедой, сломала ноготь.

Лаэдо наблюдал за моими стараниями с растерянностью и затаенным страхом. Он, кажется, даже пошевелиться боялся.

— Помоги! — не выдержала. — Так и будешь смотреть, как я ногти ломаю? — наверное, еще немного и заплакала бы навзрыд от досады.

— Тайра… — один шаг и он оказался рядом со мной. — Что ты делаешь?

— А ты не видишь?

Понял. Наконец-то. Несговорчивый пояс сдался под его пальцами без боя. Кажется, здесь было не холодно, но к этому моменту я тряслась, будто попала в холодный ручей.

Пеньюар упал на пол, и муж увидел подвеску на моей шее.

— Ты заходила в мою комнату? — спросил он охрипшим голосом.

— Да.

— И ты видела…

— Да… Нэри…

Страшно не было… просто хотелось, чтобы все случилось… сейчас… Обвила руками его шею. Ночная сорочка соскользнула на пол, заставив вздрогнуть от прохлады, но через мгновение я уже лежала на кровати, ощущая на себе приятную тяжесть горячего мужского тела. Его поцелуи — в шею, щеки, плечи становились все более требовательными, а я искала его губы, выгибаясь навстречу ласкам, согреваясь, оттаивая, пробуждаясь.

Лаэдо торопливо снял одежду. Между нами больше не было никаких преград. Почувствовав прикосновение его кожи к своей, застонала от невероятно сильного желания. В животе появилась приятная тяжесть или, может, напротив, легкость.

— Мой… только мой… — стонала я от сладкой боли нашего первого единения.

— Моя… моя… — выдыхал он, покрывая меня поцелуями.

Пальцы наших рук переплелись, а сердца стали биться в унисон.

Нетерпеливые движения мужа вначале дарили болезненное блаженство, а потом тело охватило безумство страсти.

Я растворилась в нем, а он — во мне. И не было больше ничего и никого, кроме нас двоих. Захлебываясь в волнах восторга, шептала его имя и чувствовала теплое дыхание на своих губах…

Эта ночь стала бесконечно короткой и невероятно длинной для нас обоих. Мы так и заснули, обнимая друг друга, счастливые и усталые.

Утром проснулась оттого, что Лаэдо попытался высвободить руку, на которой я лежала.

— Ты куда? — спросила, видя, что он собирается уходить.

— Меня ждут.

— Кто?

— Дела, — вздохнул муж. — Их столько, что боюсь даже думать, когда освобожусь.

— У тебя есть одно самое главное дело.

— Какое?

— Ответить на мои вопросы, иначе я умру от любопытства.

— Опять вопросы? — меня одарили ироничной улыбкой.

— Да, вопросы! И попробуй только не ответить! Серьезно! Если кто-то за тобой сейчас явится, встречу его в таком виде, — откинула одеяло в сторону и с удовольствием отметила, как загорелись глаза Лаэдо.

— Даже не вздумай, — меня тут же укутали по самую шею. — Некогда мне на вопросы сейчас отвечать. Советник по финансам вчера еле смилостивился, когда я начал засыпать прямо во время разговора с ним. А советник по иностранным делам почти наверняка уже ждет меня в кабинете. И уже молчу о том, что до сих пор не решен вопрос, как поступить с бывшим Избранником, а толпа перессорившихся вельмож сейчас осаждает секретарей, пытаясь, пользуюсь моей неосведомленностью, отспорить себе лакомый кусочек у соседа или решить затянувшуюся тяжбу.