Этот-то дикий кошмар и заставил Синявкина проснуться задолго до звонка будильника. И прекрасно понимая, что заснуть больше не удастся, Аркадий поплелся на кухню.

После таблеток во рту было сухо, и первым делом он полез в холодильник, где взял пакет молока, отвинтил крышечку и, запрокинув голову, жадно опустошил его. Вкус у молока показался каким-то странным, но Аркадий не придал этому значения. Видимо, начало портиться, решил он, смял пустую упаковку и, открыв дверцу тумбочки под раковиной, бросил ее в мусорное ведро. Когда он закрывал дверцу, его внимание привлекли три грязных блюдца и ложки в раковине.

— Ну Зинаида Петровна! — сокрушенно пробормотал Синявкин. — Ну что такое? За что я вам только плачу? Молоко киснет, в раковине грязная посуда…

Обругав про себя обленившуюся домработницу, Синявкин снова полез в холодильник, как вдруг под подошвами его шлепанцев захрустел песок. Аркадий провел по полу ногой и понял, что ему не померещилось — пол был грязным, усыпан частичками песка и земли.

— Вашу маму, Зинаида Петровна. Это уже ни в какие ворота.

Синявкин взял из шкафчика швабру и совок принялся подметать пол. Когда он закончил сметать грязь и песок в одну кучку, он с удивлением обнаружил в ней несколько желтеньких круглых таблеток.

— Какого сегодня творится в этом доме? Мистика какая-то…

Краем глаза Синявкин заметил в темной прихожей движение теней. Но, обернувшись, он никого не обнаружил и решил, что ему показалось. Впрочем, он был полностью прав — ему действительно показалось, ибо всосавшиеся в слизистую желудка таблетки фенозепама уже начали воздействовать на мозг, потихоньку изменяя его сознание и восприятие окружающего мира.

Собрав грязь в совок и высыпав ее в мусорное ведро, Синявкин убрал в шкафчик швабру и совок, поставил на плиту сковородку, достал из холодильника четыре яйца и приступил к готовке нехитрого завтрака.

Только-только он успел посолить яичницу и накрыть сковородку крышкой, как периферическое зрение вновь уловило какое-то движение. Резко крутанув головой, Синявкин как и прежде не заметил ничего подозрительного, однако внутри него начало разгораться чувство беспокойства. А тело вдруг стало таким легким и немного непослушным, что Синявкин, не понимая, что с ним происходит, заволновался еще сильней.

Дабы успокоить нервы, он достал из шкафчика наверху полупустую бутылки виски и стопку, налил себе пятьдесят грамм и, презрев по неведению нерушимый закон психонавтов не мешать таблетки и алкоголь, одним глотком осушил стопку.

Дожарив яичницу, он выложил ее на тарелку, налил себе стакан сока, вооружился вилкой и уселся за стол.

К этому моменту чувство тревоги уже полностью завладело им. Он постоянно крутил головой, ибо то и дело замечал движения и даже начал слышать подозрительные шорохи и голоса. Однако Аркидий крепился и старался не замечать творящиеся вокруг него странные вещи. Ну не спятил же я, говорил он себе. И привидений тоже не бывает — в призраков верят только наивные идиоты.

Однако с каждой минутой его уверенность в отсутствии в этом мире потусторонних сил таяла все больше и больше. Вот внезапно дернулся холодильник. Следом громыхнула прежде так тихо тикавшая секундная стрелка часов. Сквозь щель приоткрытой двери туалета во тьме сверкнул желтым глаз. За спиной раздался тихий голос.

Чувствуя, как по коже бегут мурашки, Синявкин, съежившись, осторожно спросил:

— Кто здесь? — И сорвался на крик. — А ну выходи!

Тянущие к нему свои костлявые руки тени отпрянули. Скрипнула приоткрывшаяся было дверь сауны.

Выдохнув от облегчения, Синявкин воткнул вилку в яичницу. И резко подпрыгнул на стуле — по яичнице сновали тараканы ядовито-красного цвета.

Волна ужаса накрыла банкира. Покрывшись холодным потом, он вскрикнул, схватил тарелку и со всей силы швырнул ее в горящие во тьме туалетной комнаты глаза. Грохнув, тарелка разлетелась на мелкие осколки, прилипшая к двери яичница начала медленно сползать вниз, оставляя за собой жирный след. А из туалета донеслось сердитое рычание.

Окончательно переместившийся в мир галлюцинаций Синявкин вскочил со стула и, оглашая дом неистовыми воплями, побежал за оружием, намереваясь дать бой с атаковавшим его дом чудовищами…

— Что происходит? — нервно спросил сидящий в темноте перед дверью Покровский, когда вопль убежавшего из кухни хозяина дома стал потише.

— Откуда мне знать, — откликнулся Глебов.

— Он же выпил все молоко. Почему он не засыпает, а с криками носится по дому?

— Может, мало таблеток? — предположил Глебов.

Вопль Синявкина стал громче, послышался топот ног, сменившийся гулкими ударами. Чуть осмелев, Глебов выглянул в окошко: мужчина стоял посреди кухни и неистово рубил секирой кухонный стол.

Замахиваясь в очередной раз, Синявкин прорычал:

— Сюда, гребаные ихтиандры! Всех порублю, твари рогатые!!!

— Не, по-ходу, таблеток наоборот слишком много, — присев, констатировал Глебов.

— Что там твориться? — спросил шепотом Покровский, но, не дождавшись ответа, попытался сам выглянуть в окошко.