Самодовольство мигом исчезло с лица Шутова, а искривленные в улыбке губы медленно распрямились. Почесав затылок, он предложил:

— Запихнем их… по частям?

Слегка прибалдев от хода мыслей друга, Глебов просто махнул на него рукой:

— Да делайте что хотите…

Интенсивная тряска головой помогла, и полиэтиленовый пакет в конце концов слетел с головы Давыдова. Со злобным прищуром он обвел взглядом комнату и немедленно узнал в ней жилище своих «исполнителей». Повернулся в сторону — и, не будь он прикован к стулу, немедленно бы рухнул с него, ибо по соседству сидел и мычал какой-то индивид, закутанный по самый подбородок в одеяло. Словно гигантский младенец в пеленках. Правда, сходство со спиногрызом портили пара деталей — кожаная маска и повязка на глазах.

Решив даже не пытаться искать разумного объяснения столь импозантному виду товарища по несчастью, Давыдов вывернул голову и обнаружил, что из стула торчит краешек шляпки гвоздя. Развернув корпус, он завел стяжку под гвоздь и рванул руки вверх. Порвать стяжку сразу не удалось, но, прикинул Давыдов, чтобы освободиться, должно хватить и получаса…

Приехав по указанному в паспорте Давыдова адресу, троица с облегчением выдохнула. К счастью, его дом — шестиэтажная сталинка — выходил парадными в безлюдный дворик школы и был обычным домом, а не какой-нибудь огороженной забором новостройкой с консьержем и видеонаблюдением.

Поднявшись вместе с Покровским на четвертый этаж, Глебов забрался на плечи друга и заглянул в телекоммуникационный щиток. Куча проводов тянулась по стояку, но лишь пара — антенный и телефонный — заходили в квартиру Давыдова. Значит, сигнализации нет.

— Как думаешь, он живет один? — спросил Гоша, опуская друга на пол.

— Какая нормальная женщина согласится жить с таким говнюком? К тому же я не видел у него обручального кольца. — Глебов вставил ключ в скважину замка и провернул его. Слегка приоткрыв дверь, он прислушался, не доносятся ли из квартиры подозрительные звуки. Ничего не услышав, осторожно проскользнул в темную прихожую и, включив экранчик мобильного, обвел телефоном вокруг: у стены на коврике в ряд стояла куча мужской обуви, но ни одной пары женской. — Отлично, никого. Пошли за трупами.

Спустившись, парни одним за другим подняли и занесли в квартиру два тела. Одного положили в комнате, другого — в прихожей коридора. Забрав простыни, они перевернули голых покойников лицами в пол и приступили к предпоследней фазе своего плана.

Взяв у Гоши полиэтиленовый пакет, Глебов запустил внутрь него руку.

— Стой! — шепотом одернул его Шутов, протягивая перчатку. — Не забывай про отпечатки!

— А, ну да. — Натянув на ладонь перчатку, Глебов вынул из пакета пистолет и, поколебавшись, всадил в спину покойника четыре пули. После перешел в комнату и полностью расстрелял обойму, изрешетив второй труп.

Пока Шутов поливал покойников морсом, Сергей бросил пистолет в услужливо раскрытый Гошей пакет, который тот немедленно завязал на узел. После достал фотоаппарат и тщательно все сфотографировал — номер квартиры, первого покойника, второго, сделал панорамный снимок.

— Готово, — допив остатки морса, сказал Шутов. — Операцию «компромат» можно считать успешной. В трупах теперь по паре пуль из пистолета Давыдова, а пистолет с его отпечатками у нас. Осталось привезти сюда Давыдова, показать ему нашу, точнее как бы его, работу и отвезти трупы обратно в морг. Теперь если он попробует сунуться к нам, мы можем пригрозить ему, что сообщим в полицию, где он якобы спрятал тела и пушку. А начнет зарываться, подкинем полицаям фотки мертвяков и пушку. Трупы-то они не найдут, зато точно смогут запереть Давыдова за хранение оружия. Идеальная подстава… — Шутов вздернул подбородок и серьезным тоном заметил: — Ха! Мне кажется, я гений.

— Прикольно ты придумал, — согласился Гоша.

Шутов гордо выпятил грудь.

— Еще бы. В фильмах проворачивают еще и не такие комбинации. И я их все видел и помню.

— Эй, гений. — Глебов осторожно потыкал носком кроссовка в босую пятку трупа. — а тебя не смущает, что трупы того… голые?

— Хочешь их одеть?

— Не-не-не, — энергично замотал головой Глебов. — Мне даже находиться здесь противно, а прикасаться к ним…

— Тогда не будем заморачиваться с одеждой, — кивнул Шутов. — Сами подумайте, парни, Давыдов ведь владелец гейского журнальчика. А значит, подумают полицаи, он и сам из гомодрилов. А эти двое — его трахари. Во, отличная версия! Давыдов якобы хотел утроить оргию, но что-то пошло не так и он решил завалить своих любовников. Все логично!

— Какая-то у тебя извращенная логика, Антоша, — мрачно заметил Глебов. — Но такая версия даже может прокатить. Как ни странно…

— М-м-м-м! — победоносно промычал Давыдов, когда после получаса неимоверных усилий и содранной кожи стяжка наконец лопнула. Схватившись за край ленты скотча и заранее поморщившись, он одним рывком отодрал ее ото рта. — Ну уроды… завалю…

Синявкин, меж тем, тоже не сидел без дела. Давно почувствовав, что древний и хлипкий деревянный стул под ним может развалиться, он изо всех сил напрягал мышцы рук и ног, пытаясь разломать несчастный предмет мебели и даже добился кое-каких успехов. Стул ходил ходуном, скрипел и шатался на подгибающихся ножках, однако пока не спешил разваливаться. Но, чувствовал Синявкин, стоит приложить еще немного усилий, и ножки и спинка обязательно отделяться от сиденья. Тогда-то и получится высвободить свои конечности.

Дотянувшись до стола, Давыдов схватил ножницы и разрезал стяжки на ногах. Поднимаясь, сказал товарищу по несчастью:

— Потерпи, братан. Сейчас я тебе помогу.

Схватившись за низа маски, Давыдов рывком содрал ее с головы пленника. Нетрудно представить его удивление, когда на него уставились красные от бешенства глаза Аркадия — зверски зарезанного у себя в душе, но почему-то живого и здорового. Впрочем, не меньше Давыдова был удивлен и сам Синявкин.

По инерции оторвав от лица Аркадия полоску скотча, Давыдов вынул из его ушей наушники, и лишь затем к нему вернулся дар речи.