Наплевав на все, толкнулась ему в руку, жаждая его пальцы в себе. Длинные, красивые, которые сводили с ума с самой первой встречи. Умелые пальцы виртуозного музыканта. И сама не заметила, как комбинезон сполз по ногам на пол. Задрожала, когда Стас двумя пальцами раздвинул набухшие складочки, а большим пальцам надавил на клитор. Ноги подогнулись и если бы не его рука, удерживающая между бедер, рухнула бы на колени. И да, он снова прав...мне приспичило...мне сносило крышу...вот только разогнать всех своих тараканов вовремя я не сумела.

— Какая мокрая…Блядь, Ева…хочу тебя трахать…

— Да… — прошептала, больше не контролируя себя, вжимаясь промежностью в его ладонь.

— Что да, Бабочка? — сипло, потому что он тоже держался из последних сил.

Я чувствовала, как дрожали его пальцы, растирающие клитор и складочки, дразня и бросая меня то в жар то в холод. Ощущала подрагивание его члена, упирающегося мне в попку.

— Так что да, Ева? — и резко толкнулся в меня двумя пальцами, выбивая дыхание. Закричала, но он припечатал мой рот другой ладонью. Впилась в нее зубами, мотая головой, царапая щеку о шершавую стену. Все внутри горело и скручивалось спиралью, которую мог раскрутить только он.

— Ну же, Ева, скажи… — настаивал, всаживая в меня свои пальцы, резко, на всю длину. А я лишь мычала в ответ, потому что не знала, что говорить. Я слова забыла от дикого удовольствия, рождаемого его пальцами, ласкающими и берущими все, что я могла дать.

— Ева? — и резко остановился, а у меня по щекам слезы потекли от разочарования.

И лишь краем глаза видела, как он облизал свои пальцы, закатывая глаза от удовольствия. Те пальцы, что еще мгновение назад были во мне и блестели моими соками.

— Сладкая…какая же ты охренительно сладкая, Ева…

— Стааас, — позвала я срывающимся дыханием. И чувствуя себя бесстыжей развратницей, которой нужна была ее персональная доза секса. — Пожалуйста, Стас…

— Пожалуйста что, Ева? — насмешливо, двумя пальцами выкручивая набухший сосок. Выгнулась дугой, толкнувшись в его пах. — Трахнуть тебя, Бабочка?

— Да, Стас, пожалуйста…

Рывком развернул лицом к себе, прижал мою ладонь к своему паху.

— Хочешь его, Бабочка? Скажи!

Смотря в черные, что бездна, глаза, провела ладонью по всей длине, ощущая, как его член дернулся в моих пальцах…такой большой и красивый. Я помнила. И перед глазами яркими вспышками картинки из прошлого...

…Я сижу в кресле с широко разведенными ногами. Все напоказ: набухшие складочки, истекающее соками лоно и мои пальцы, ласкающие, играющие с твердым клитором…

…Он смотрит на меня космосом своих глаз. И тянет резинку штанов, которая без сопротивления соскальзывает с бедер, освобождая вздыбленный член…

…Как завороженная смотрю, как он обхватывает своими пальцами член у самого основания. Как проводит по всей длине, а на розовой головке блестит первая капля его желания…

… — Давай, Ева, трахни себя…Трахни себя для меня.

И насаживаюсь на собственные пальцы, глубже, сильнее, представляя, что это его пальцы во мне. Что это он ласкает меня языком, а не облизывает собственные губы. И смотрю, как он вторит моим движениям, энергично толкаясь бедрами в руку...

…Мы кончаем одновременно, громко крича. Стас сползает по стене на пол, сжимая в кулаке сперму, вытекающую сквозь пальцы. Сглатываю, ловя себя на мысли, что до одури хочу вылизать его ладонь…

— Хочешь, да, сладенькая? — насмешливо, щекоча дыханием ухо, возвращая в реальность.

Вздрогнула от этого обращения, ошалело посмотрела в черные глаза, где бушевало адское пламя, поглотившее мой космос.

— И я прямо сейчас поставлю тебя раком на этом диванчике и трахну так, что ты сидеть не сможешь, — его голос заставлял биться в истерике все мои инстинкты самосохранения и хотеть его еще сильнее.

Чтобы через мгновение разбиться на осколки от холодного:

— А потом верну твоему ушлепку, который уже завтра продаст тебя одноклеточным Звонаря. Помнится, приглянулась ты им, лапонька…

Я бы его ударила, уже руку подняла. Но его глаза выжигали во мне черные дыры. Те самые, в которых все исчезало безвозвратно. И моя злость, приправленная обидой на его слова, исчезла в космической черноте.

Что-то было в его взгляде…

Раньше никогда не видела, чтобы так смотрели. Словно стоишь над ущельем, по дну которого растекалась лава. И нет пути назад, потому что за спиной все пылало адским огнем.

Вот что было в глазах Стаса. Необратимость. Когда нет пути назад, только вперёд, даже если впереди - пропасть, наполненная огненной жижей.