Теперь я оказалась в большой прохладной зале с огромным алым ковром посередине, высокими шкафами до потолка вдоль стен и очень красивым, наверное, старинной работы, письменным столом. В кресле рядом с ним сидела женщина в очках в роговой оправе, абсолютно не изящно закинув толстоватую ногу за ногу.

– Ну, наконец-то, устали ждать. Снимай обувь и, давай, проходи сюда, ко мне, времени в обрез, Петр Семенович на очереди, голубчик.

– Э-э-э, – с козлиными нотками издала я вместо приветствия, но все же разулась, поставила туфли и приблизилась к ней.

– Так, так, – она поднялась и прошла к одному из шкафов, открыла его и ловкими движениями выудила папку средней пухлости, а после прошествовала на прежнее место, опустилась в кресло и внимательно посмотрела на меня поверх старомодных очков.

– Да ты садись, вон там (она махнула рукой в направлении одной из стен) стоит пуфик, бери и садись. Щас мы тебя оформим, и пойдешь отдыхать.

– А-а-а, так это больница?! – предположила я. – А то я уже подумала, что все, ну это, ну, конец, а это…нет…

– Это не больница, – грубо оборвала женщина. – Ты же прочитала вывеску над калиткой. Я сама писала, чтобы всем было понятно, куда они попали.

– Э-э, – жалобно блеяла я.

Мне стало очень жутко от такого заявления, однако куда именно попала, я еще не поняла.

– Ну-ну, ничего. Посмотрим лучше, что на тебя прислали.

И она взялась за изучение принесенной папки.

Автор смогла прочитать название сего документа: «Роза… 5сентября 1981 г. – 12 октября 2008 г… считать человеком (меленько так написано)». Хорошо, хоть человеком, и на том спасибо!

– Да, кстати, почему ты вся в навозе, пахнет, прямо скажу, не очень? – отрываясь от чтения и смотря на мою юбку, спросила она.

– Э-э-э, – начала было я, но через секунду напрягла свои бараньи мозги и сказала вполне разборчиво. – Там «бомбы», коровьи, наверное, все поле в них, ну я и вляпалась, а помыться негде, поэтому и руки даже в г…

– Ясно, опять мясокомбинатовских коров прогнали по нашей территории, пора пастухов менять – объяснила она. – Ну, а кроссовки-то, на кой ляд, не свои надела, размерчик, чай, большеват?

– Я думала, это мне. Специально. А то ведь каблук у меня, о-го-го какой высокий, а кругом, сами знаете, не асфальт.

– Она думала, – фыркнула женщина. – Теперь Петр Семенович, который за тобой, идет босиком, мучается. Бедный, только что во сне умер, старенький он, да и трещина у него в заднем проходе. Ну да ладно, а то я совсем отвлеклась, – и она вновь уставилась в папку и зашуршала листами.

Не найдя логической цепочки (с медицинской точки зрения) между трещиной в указанном выше месте и прогулкой босиком в теплый день, я стала рассматривать новую знакомую.

Это была женщина лет сорока, очень плотная и достаточно высокая, с лицом породистой лошади и изумительным металлическим оскалом, вспыхивающим золотым светом. Одета же она была в абсолютно не шедший ей костюм зеленого цвета, и уж никак не сочетавшийся с уютными клетчатыми домашними тапочками. Создавалось ощущение, что она очень торопилась и потому одежду выбрала первую попавшуюся. Короткие желтые волосы торчали в разные стороны, а губная помада кирпичного цвета была не накрашена, а намазана. Хотя, конечно, и я в тщательно унавоженной юбке более смахивала на работницу фермы, а не принцессу.

– Роза, ты не останешься в этом дне. Отправлю-ка тебя на полгодика назад. Ты – медсестра, а там ее как раз не хватает. Серьезных заболеваний у нас, дураку ясно, не бывает – кашель, насморк, иногда депрессия. Думаю, справишься. Характеристика пришла, конечно, так себе, но на работе у тебя более-менее, а это именно то, что меня сейчас волнует.

– Какая характеристика? Откуда вы узнали, что я медсестра. Где я, черт возьми? – громко заорала я, отказываясь верить в услышанное.

– Спокойно! Не кричать! – золотые коронки клацнули, отдавая приказ. – Вот, смотри, – и она начала доставать из папки мои малочисленные похвальные грамоты, троечный аттестат средней школы, троечный диплом медучилища, затем паспорт, медкарту, в изучение которой уткнулась на довольно длительное время.

– Вес четыре килограмма сто грамм, гм, окружность головы… ага, коклюш, к двенадцати годам поставили на учет к пульмонологу, перелом руки, гм, сняли с учета, – изрекала она, хитро поглядывая на меня, – так, так, последние записи, ага, – здесь ее интонация стала победной, – …визит к гинекологу, ну-ка, что у нас там…

– У вас не знаю, а у нас воспаление придатков, ноги промочила! А что, это столь важно? Меня ожидает двадцатилетняя строевая служба? – поинтересовалась я ее и постаралась принять независимый и бесстрашный вид, то есть нахмурила брови и подняла подбородок.