— Что? — нервно уточнила я, прикидывая как бы половчее забраться по лестнице и при этом желательно не показывая сомнительным соседям по жилплощади тыл. — Я дверью ошиблась, уже ухожу. Простите, обещаю ничего руками не трогать.

— Вы же некромант! — возмутился камердинер и столько укоризны в голосе, что впору раскаяться и проникнуться.

Не тут-то было.

— И что? — не стала оригинальничать, нащупывая ногой первую ступеньку.

Дин фон Майертон выразительно ткнул пальцем в малиновую подсветку:

— Там нежить, — и добавил, не иначе как для усиления эффекта, — дохлая.

— Ну мало ли, — развела я руками. — У вас тут, смотрю, это вполне обыденное явление.

— Это не наше, — заверила Лилитана. — Не знаю, откуда оно взялось, но на червя похоже, только здорового. Тьфу, гадость!

И тут на закуску, наверное, чтобы добить меня, из-за двери раздалось до отвращения знакомое, хоть и в разы в громкости усиленное:

— Уи-и-и?.. И-и-и… пиу-пи!

И клянусь, было в этом послании нечто радостное. Ну просто мне было с чем сравнивать — если это тот, о ком я подумала, то ругается он несколько иначе.

— Пискун? — ошалело выдала я.

По двери приветственно саданули, в очередной раз полыхнула защита, а я сползла на пол и обхватила руками голову. Соглашаться надо было на предложение Палтуса, слушать умных людей. Теперь эту жертву эксперимента в ящик стола не подкинешь, да и сказать, что сам приполз тоже не выйдет. Червячина явно узнал меня и жаждал общения, так как еще пару раз стукнувшись в дверь характерно заурчал, словно сытая кошка. Только еще и попискивал время от времени, весьма специфично у него все вместе получалось.

— Так это ваше? — хором воскликнули эти… эти… слуги мертвые в общем.

Конец мне! Теперь уж точно конец. Скользкий, длинный, дохлый.

Однако не так страшно умертвие, как его карточка регистрации. Не успела я хоть сколько-нибудь внушительно погрузиться в пучину отчаяния, как с тихим хлюпанием из-под двери просунулся красно-черный хвост в полосочку, больше смахивающий на змеиный. Только вместо чешуи его покрывали бархатистые на вид сегменты — проверить их на ощупь в реальности желания не возникало. Хвост заискивающе поелозил в мутной жиже, почти сразу же схлопотал разряд из защитного контура и обдав Геллера с Лилитаной брызгами предсказуемо скрылся.

Послышался обиженный вой, а сразу за этим заискивающее попискивание. Ох уж эти твари, которых мы приручили — под укоризненными взглядами мертвой прислуги мне стало совестно и грустно.

— Не такой уж он и огромный, — больше ободряя себя, чем остальных присутствующих, произнесла я.

Словно в подтверждение слов из трещины в плинтусе слева от входной двери выползло нечто вполне маленькое и миленькое. Мы бы и внимания не обратили, если бы оно не имело столь броского окраса, выделяющегося на сером камне пола. Да и похоже, Пискун решил сменить благодушный настрой на противоположный, потому как полз с заметным возмущением — и визуально, и на слух.

Лилитана стащила с ноги призрачную туфлю и ринулась в бой:

— Вот я ему сейчас, пакостнику!..

Ее удержал дин фон Майертон. Пискуша, и без того успевший рассердиться, мгновенно увеличился в размерах и угрожающе зачмокал. Совсем как тогда, в квартире у Палтуса, но с учетом изменившегося облика эффект вышел гораздо внушительней. Помимо красных глазонек у него и челюсть с зубищами прорезалась, да во всю круглую пасть.

— Ах ты еще стращать меня будешь, кишка склизкая! — окончательно вызверилась Лилитана.

Ее силуэт замерцал, откуда-то потянула могильным холодом и характерным запахом тлена. Кто бы ожидал от милой и хрупкой служанки такого задора. Видимо, она и впрямь в эти заготовки всю душу вложила. Моя совесть уже чуть ли не на углях меня дожаривала. Обязательно нужно будет как-то компенсировать девушке моральный ущерб. В мысли ворвался недовольный голос Геллера:

— Дина Святодух, вы собираетесь разбираться с вашим червем или желаете его стараниями весь дом разнести?

С раздражением поглядела на вредного камердинера: уже на тот свет отправился, а все поучает.

— А вы тут не нагнетайте! — поднялась на ноги и ткнула пальцем в червячье умертвие. — Нервируете мылыша, а он нервный, изголодавшийся, растущий организм.

Дверь в кладовую, стоило Пискуну окончательно выползти наружу, погасла и с многозначительным «хрясь» вывалилась в коридор. Наверное, ее защитный магический контур поддерживал, а без него пострадавшая преграда сдалась, не выдержав накала страстей. В гробовой тишине было слышно, как шелестят колечки ползущего в моем направлении червячка, он снова уменьшился, но продолжал двигаться к цели.