Растянувшись на диване, я привлёк свою любопытную крошку к себе и начал повествование своей биографии:

— Дед Костас и покойная бабушка Алекто — греки. Это родители моей мамы — Элени. А по отцу, бабушка Элпида была гречанкой, а дед Дмитрий- русским. Все они жили в Греции. Потом, когда мои родители поженились, у них долгое время не было детей. У мамы были проблемы со здоровьем. И только через десять лет брака, родился я. Но маме тяжело далась беременность, и на следующий день после родов она умерла.

Через пару месяцев убитый горем отец с младенцем на руках переехал в Россию. Я думаю, он не мог больше находиться в Греции. Там всё напоминало ему о маме, которую он безумно любил. Потом, он снова женился, но только когда мне было уже шестнадцать…

— Так грустно, милый. Мне очень жаль… — прошептала она. — А какие у них красивые имена… Особенно у мамы. Элени. Мою маму тоже зовут Лена. А почему тебе не дали греческое имя?

— Так моё имя и есть — самое настоящее, греческое!

— Очень красивое, мне сразу понравилось…

— Даже так? Я рад.

— А твой отец? Он где?

— Умер два года назад. — я заметил, как взгляд Лизы сразу помутнился от грусти.

— Всё, детка! Давай смотреть фильм, — переключил я её с грустной темы и, чмокнув в макушку, сильнее прижал к себе.

Но спустя несколько минут я почувствовал, что фильм ей не заходит: она бесконечное количество раз перемещала руки и ноги, поравляя волосы, растирая затёкшее плечо… То тянулась за стаканом воды, то просто ёрзала, прижимаясь своим нежным телом, чем пробуждала жар в моём паху. В итоге, наверное, в самый лирический момент фильма я услышал тихий, тонюсенький смех.

— Ты чего хихикаешь, моя обезьянка?

— Вспомнила, как мы с Машкой недавно обсуждали, какие горячие турецкие и итальянские мужчины…

— Вот значит как? Горячие, говоришь? Ну вы со своей Машкой, я смотрю, прям эксперты… — засмеялся я. — Значит, итальянские… Хм…

— Ну вообще-то в том разговоре и греческие тоже упоминались, ну так, вскользь… — она смотрела на меня, еле сдерживая смех. Хитрющая лиса!

— Ах вот в чем дело! Всё-таки греческие! А ну, иди-ка сюда, моя юная ценительница мужчин… Рассказывай, кто там самый горячий в итоге у вас оказался? — закатываясь смехом, я перевернул мою маленькую хулиганку на спину, подмял под себя и начал терзать её сочные, манящие губы поцелуями…

— Лука?

— Что, любимая?

— Мне тоже нужно кое-что тебе сказать… — Она молчала и внимательно рассматривала моё лицо, накручивая на свой маленький пальчик мою тяжёлую, длинную цепь, больно цепляющую перекрученными звеньями волосы на груди.

— Говори, детка… — я резко выдыхнул и придавил своей ладонью её маленькую ручку.

— Завтра мы не сможем куда-нибудь сходить, как договаривались.

— Почему? — у меня было нехорошее предчувствие.

— У нас в понедельник какая-то срезовая работа по истории. Там вопросов… просто миллион! В общем, после универа я сразу к Машке — будем вместе готовиться.

— Ну хорошо, подготовитесь и сходим позже, вечером.

— Вечером тоже никак. Мама позвала гостей.

— И ты не можешь не присутствовать, да?

— Да. Дядя Миша работал вместе с моим отцом и очень помогал нам, когда папа умер. Взял на себя организацию похорон и потом возился с документами, разгребал незавершённые дела с папиной фирмой. А тётя Света забирала меня к ним, если мама работала в ночь, когда папа ещё был жив и лежал в онкологии. Заботились обо мне даже больше, чем о Пашке. Пашка — это их сын, он мой ровестник.

— Понятно! — я резко вытянул воздух. — И Пашка тоже завтра придёт к вам в гости? — ревниво прищурился я.

— Лука! Перестань! Что за ревность! Я отношусь к нему, как к брату.

— А он? Тоже относится к тебе, как к сестре, Лиза? — я ждал ответа, но его не было.

— Лиза! Не пойдёшь! — в бешенстве рявкнул я и вскочил с дивана.

— Хватит, Лука! Я сама не хочу, но что я могу сделать?! — уже кричала она.

Я глубоко вздохнул и уже спокойно и нежно продолжил:

— Можешь! Скажешь, что твой жених тебя не пускает!

Глава 22

И она застыла. Просто стояла с приоткрытым ртом и всё. Спустя несколько секунд, глаза начали медленно расширяться, а губы зашевелились, хватая воздух. Как у рыбки. Как у моей любимой, вытащенной из воды русалки.

— Какой ещё жених?! Ты что, чокнутый?! Нет у меня никакого жениха! И не будет! — она кричала и визживала, — Раскомандовался тут! В университете командуй! Решил, что… Да ты… — и в этот момент я схватил её в кольцо своих рук и заткнул рот поцелуем. Требовательно раздвинув губы языком, начал ласкать её мягкий, нежный, сопротивляющийся ротик. Я крепко стиснул Лизу в объятиях. Вырывающуюся, протестующую… Мою любимую. Языком я настойчиво гладил её шелковистый, подрагивающий язычок до тех пор, пока не почувствовал, что моя девочка ослабила сопротивление и её броня дала брешь.