— Пожалуй, господин… э-э-э… короче, он прав, — покивал Босуорт. — Запустим зонд, и если он пройдет нормально, повторим его маршрут.

— Действуйте, — завершил импровизированный военный совет Усольцев-старший. — И картинку нам выведите.

— Хорошо, сэр.

Хваленый бриттский эксперт оказался тем еще педантом и аккуратистом — пока всесторонне не изучил сектор пространства, в котором предстояло действовать, и не выверил траекторию зонда чуть ли не до миллиметра, процесс не запускал. Ну а поскольку мы уже привыкли к напряженной обстановке, царившей за столом, я решил плюнуть на приличия и немного отвлечь виновников торжества:

— Сергей Геннадьевич, мне показалось, или вы чем-то… разочарованы?

— О чем вы, Заварзин? — нехотя поднял на меня глаза собеседник.

И, перехватив его взгляд, я окончательно уверился в своей правоте.

— Да как-то немного болезненно вы реагируете на… события. Такое ощущение, что отнюдь не за материальные ценности беспокоитесь. Вернее, не только.

— А вам-то какое до меня дело, Заварзин?

— Абсолютно никакого, — не стал я спорить с очевидным. — Но и для вражды повода не вижу. А в подобных ситуациях, когда возникает выбор просто пройти мимо или помочь, я выбираю второе.

— И чем же вы мне можете помочь?

— Ваш сарказм немного не к месту, Сергей Геннадьевич. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что у вас личный интерес, связанный с «Латником». Кто у вас там? Родственник? Дед? Дядя? Со стороны матери, естественно. Вряд ли отец, в списке членов экипажа, насколько я вижу, Усольцевых нет ни одного…

— Пытаетесь разбередить рану?

— Напротив, хочу развеять сомнения.

Вместо ответа хмурый Усольцев снова вывел в виртуальность скриншот Терентьева и, чуть помолчав, все же пояснил:

— Это мой шурин. Муж старшей сестры, если точнее. В те годы я был совсем еще молодым, сестра на десять лет меня старше, но и ей тогда было всего двадцать шесть.

— Примите мои искренние соболезнования, Сергей Геннадьевич.

Ну а что тут еще можно сказать? В двадцать шесть лет овдоветь, да еще наверняка дети остались — помнится, Терентьев о них упоминал, в том ключе, что не будет ломать им жизнь. Да и просто стремно — они же теперь старше отца. Черт… а ведь каплею вообще не позавидуешь — вроде и живы все, и при этом совершенно недоступны…

— Вы по-прежнему утверждаете, что искомый корабль отнюдь не «Латник», а фотографии сделаны не на Картахене? — снова напрягся Усольцев.

— Увы, — развел я руками. — Больше ничего не остается.

Вот такая я двуличная скотина, ага. Хотя тут с какой стороны посмотреть — если с позиции самого Терентьева, то я как раз его интересы и защищал. Опять же, если поставить себя на место его вдовы и детей… вроде бы очень нехороший поступок — сокрытие вернувшегося из небытия мужа и отца. А чуть подумать, то сколько проблем мы предотвращаем? Вплоть до развала семьи и суицида.

— Темните, Заварзин!

Ладно, пусть последнее слово за ним останется, тем более, что крыть ему особо нечем — эксперт наконец-то отстрелил зонд, и тот за считанные мгновения пронесся между двумя рядами «буев», не встретив сопротивления. Хотя, как я (вернее, Кумо) заметил, траекторию Босуорт задал примечательную — аккурат через самую длинную ось испарившегося корабля.

— Похоже, там и впрямь ничего нет, сэр, — доложился бритт после небольшой паузы — видимо, телеметрию обрабатывал. — Запустить еще один?

— А смысл?

— Для успокоения совести.

— Все еще опасаетесь туда соваться? — подначил я. — Сами же видели, все в порядке.

— Сэр, вы даете санкцию на пролет?

— Даю, — буркнул Усольцев.

Для себя он, как видно, уже все решил, но продолжал цепляться за призрачную надежду.

— Готовность три минуты, сэр.

Как не трудно догадаться, и с каботажником ничего не случилось — он в точности повторил путь сгинувшего в короне звезды зонда, разве что сразу по выходу из обследуемой зоны затормозился и лег в дрейф, выровняв скорость с «буями».

— Ну, что там? — взял на себя обязанности переговорщика «решала» — Усольцев-старший, такое ощущение, вообще утратил интерес к происходящему. — Что-то необычное засекли?

— Абсолютно ничего, сэр. Пространство как пространство, стандартный фон, никаких новых видов излучения, даже концентрация пыли та же, что и в округе. Разве что…

— Что? — оживился «решала». — Договаривайте, Ник.

— Мы получше рассмотрели тросы, сэр. На них действительно ничего нет, но они натянуты и немного «играют», как будто «москиты» посредством этих тросов закреплены на какой-то твердой поверхности. Но дело в том, что никакой поверхности нет, тросы просто обрезаны… и, такое ощущение, держатся за пустоту.