— … четыре минуты шесть секунд… пять секунд… четыре секунды…

Бли-и-ин, усну сейчас! Чуть челюсть не вывихнул, зевнувши. Все-таки хорошо здесь, спокойно… несмотря на обстоятельства. А я ведь только сейчас понял, как сильно скучал по всему вот этому… оказывается, игры с подпространством тот еще наркотик! Не подсесть бы…

Спрашиваете, почему тянул так долго? Да вроде бы уже говорил — сначала сомнения, потом внезапные дела. Да, представьте себе, сомнения. И почва для них оказалась благодатной — аж два внезапных подарочка. Первый, понятно, от дяди Германа. А со вторым вообще интересная история приключилась. Сейчас расскажу.

… так и не решившись посмотреть файлы дяди Германа, я вознамерился поискать поддержки у близкого человека, то бишь Лизки. Выбор, в общем-то, очевиден — Алекс-младший еще щегол неразумный, а Степаныч в моем вопросе вообще не помощник — воспитан так. Оставалась благоверная, которую я отыскал… правильно — на «Спруте», торчавшем в техническом секторе на приколе. Созвонился, выяснил, куда идти, и довольно скоро оказался в нашей общей каюте — Бетти сдержала слово и вынудила меня жить вместе с ней и наследником. Все мои попытки сопротивляться были встречены решительным отпором, даже показное свинство. Тут, кстати, конкретный облом вышел — этот маневр Лизка раскусила чуть ли не с первого взгляда. Пришлось смириться, и уже через пару дней выяснилось, что все не так уж и плохо. Даже хорошо. Вот только аврал с формированием экипажей подгадил — в эти недели я появлялся в каюте, исключительно чтобы урвать несколько часов сна. Лиза к этому делу отнеслась с пониманием и через Рин-тян устроила мне «зону молчания» — «Спрут» каким-то образом отсекал любые попытки до меня дозвониться или докричаться через сеть. Но это все было уже после памятного разговора — началось через пару дней, если быть совсем точным.

Поскольку рабочее время и так уже было на исходе, я воспользовался оказией и свинтил из мастерской с концами. Лизка, встретившая меня в каюте в расхристанном комбезе, демонстративно сморщилась и сообщила, что идет в душ — нормальный, с теплой водой, а не гексаподской слизью. И что я могу к ней присоединиться, ежели испытываю такое желание. Я, естественно, испытывал, поэтому разговор отложился еще на часок — капитан Рин во время пребывания на Картахене беззастенчиво пользовался одним из пунктов соглашения с Дерриком, согласно которому «Спрут» обслуживался без очереди и бесплатно, и подцеплял систему жизнеобеспечения корабля к коммуникациям станции, так что воду можно было не экономить. В общем, оторвались на славу, но за плотскими утехами мне так и не удалось скрыть от благоверной озабоченность, поскольку та такие вещи просекала на раз. Мне временами даже страшно становилось — это насколько же хорошо она меня изучила? И как с ней дальше жить, особенно в законном браке? Сплошное палево: ни с мужиками пива попить, ни по гулящим женщинам прошвырнуться… или еще каким излишествам нехорошим предаться. И сам же себя успокаивал: с такой женушкой никаких гулящих женщин не надо. Как говорится, досадно, но ладно.

К намеченному разговору удалось вернуться, только когда мы довольные и распаренные выбрались из душа, накинули домашнюю одежку и завалились на кровать — специально для нас выращенное обширное ложе в автономном проекционном коконе. Сегодня, кстати, Лизка выбрала интерьер чего-то типа бунгало с излишками этнических мотивов — шкурками загадочных гадов, щитами и примитивными копьями. А еще страшными масками на стенах. Раз наткнувшись на одну из них взглядом, я предпочел больше не отвлекаться от благоверной — видать, на то и был расчет.

— Так о чем ты хотел поговорить? — напомнила Лизка, когда задумчивая пауза излишне затянулась. — Позвонил весь на нервах… я аж испугалась.

— Да ничего особенного, — отмахнулся я, — можно сказать, личное.

— А я чем могу помочь? — удивилась благоверная.

— Советом, чем же еще? — вздохнул я.

— Так ты хочешь на меня ответственность свалить? Узнаю любимого «муженька»!

— Тс-с-с! Не поминай всуе!

— Чего это?

— Про мужа, говорю, помалкивай больше. А то накаркаешь. Или ты уже созрела?

— Не дождешься! — отбрила меня Лизка, и для верности накрыла подушкой.

Пришлось отбиваться, но веселой возни не получилось — слишком уж тяжкие мысли одолевали.

— Говори уже, — сдалась благоверная, осознав безрезультатность попытки. — Помогу, чем смогу.

— Речь о семье.

— Опять?!

— Да я не о том… расслабься, силком под венец тащить не буду. Я про родителей и сестру. А еще про дядю Германа.

— Аристократические заморочки! — сморщила нос Лизка. — Тут я тебе не помощник.

— Опять не угадала. Просто… короче, я, наконец, кое-что выяснил про родителей. И есть возможность… не найти, но хотя бы попытаться.

— И ты не можешь решиться, — кивнула Бетти. — Поня-а-атно! Ну так послушай меня, милый: это все дурное влияние Ценкера, Терентьева и остальных. Ты подсознательно ожидаешь чего-то похожего. Что спасешь их, а они окажутся чужими для изменившегося мира.

— Вот уж этого я меньше всего опасаюсь!

— А чего тогда?! — вскинулась Лизка, но сразу же сникла: — Извини, не дошло сразу. Но… знаешь, это нормально — бояться. Особенно… такого исхода.

Блин! Лучше бы уж открытым текстом сказала — ты трусишь, потому что опасаешься никого не найти, или, что еще хуже, найти, но опоздать.

— Пожалуй, ты права… ну, дядюшка, ну, удружил! И в такой момент!

— Что за момент? — навострила уши благоверная.

— Мы пробили закон на территории Протектората Росс, — буднично сообщил я, — и через полтора примерно месяца окончательно выходим из подполья. Корпорация заявит о себе в полный голос.

— Но… ведь это же то, к чему ты стремился!