— Думаешь, я бы стала жаловаться? Как я могу кому-то сказать, что человек, который все время защищал меня и был авторитетом, поднял на меня руку? — нет, она больше не плакала, держалась из последних сил, но отчаяние в ее голосе услышал бы даже глухой или тупой. — О таком стыдно говорить, понимаешь? — моя малышка. Пытаешься быть сильной, но в душе все равно остаются неизгладимые раны. Пытаешься показать свою способность постоять за себя, но не на все хватает сил. И смелости. Ты еще так мала и хрупка, не представляешь, что я смогу защитить тебя любыми способами. У меня хватит сил для этого.

— Не понимаю и не хочу понимать, — строго высказал я, но все равно, несмотря на свой тон, который обычно использовал лишь в стенах школы, медленно и нежно стирал большим пальцем оставшиеся капельки слез с ее щеки. — Вика, что бы с тобой не случилось, я хочу об этом знать, — чмокнув мою малышку в макушку, произнес я. — В следующий раз рассказывай мне даже о таких мелочах, хорошо? — я выжидающе посмотрел на Вику, замечая, как медленно взгляд становится благодарным и… влюбленным. Вновь. Нет, она не успокоилась и даже не улыбнулась моим словам, но первые признаки возвращения к ее непосредственному празднику не могли меня не радовать.

— Ладно, — согласилась малышка.

Мы выехали со двора Викиного дома минут через пять, когда я окончательно убедился, что потоки слез прекратились, а некое подобие улыбки появилось на ее лице, стоило мне сообщить ей о походе в магазин и будущих шашлыках. Конечно, прохладно для такого блюда, но все же мне хотелось порадовать свою малышку, несмотря на собственную непрекращающуюся злость, охватившую меня с того монолога. Вся эта история в ее семье мне больше не казалась Санта Барбарой. Если бы раньше я проигнорировал все это, вновь отвлекая малышку от бед и дав возможность ей самостоятельно разобраться в семье, то сейчас вряд ли опущу руки. Потому что черта, нарисованная в головах каждого мужчины, пересечена. И он должен поплатиться за это. За грубую ошибку в своей жизни. Возможно, не сейчас, но потом, когда мы вернемся с дачи, я обязательно навещу Викиного отца.

Выбью голову этому уроду. Однозначно выбью!

Мы ехали в полной тишине по пустым улицам Москвы, отыскав среди закрытых гипермаркетов хоть один открытый двадцать четыре часа. Я брал все необходимое для нашего отпуска, в то время как Вика молча шагала рядом со мной, иногда подбирая с полки нужные продукты. Злиться на ее отца я практически прекратил, но порой волны ярости настигали меня, стоило мне посмотреть в грустное девичье лицо. Только со временем, когда мы вышли из гипермаркета с покупками, а я нежно поцеловал свою малышку в губы, то понял, что вся эта грусть лишь защитная оболочка. Да, она переживала за свою семью, за маму, за брата, как говорила мне до этого, но все равно не углублялась в какие-то философские размышления, все чаще поглядывая в мою сторону. Я чувствовал, как она внимательно рассматривала каждую черточку моего лица, как ее взгляд опускался на плечи и к рукам, сжимающим руль, как она едва не порывалась прикоснуться ко мне, но вовремя одергивала руку, дабы не мешать мне вести машину. Как же мне сейчас хотелось остановить машину на обочине и резко прижать к себе мою малышку, но я понимал, что нам осталось ехать совсем недолго. Я смогу насладиться объятьями в доме, сидя перед камином с моей хрупкой малышкой. Осталось совсем немного. Еще пара километров.

Как я и предполагал, приехали мы достаточно быстро, пришлось лишь преодолеть преграду в виде неочищенного снега на дачных дорогах. Небольшая кирпичная постройка и небольшая баня сбоку так и оставались на своем прежнем месте. Помню, как этот участок после смерти деда мы с отцом перестраивали, облагораживали, даже беседку за домом соорудили, дабы нашим дамам было здесь комфортно. Помню, как я впервые привез сюда Тасю с уже видневшимся из-под платья животиком, как для маленькой Ани мы построили еще и качели, сначала детские для младенцев, а затем побольше. Это место хранит столько воспоминаний о жизни нашей семьи и теперь сохранит еще одно, когда я привез сюда любимую девушку.

— Тебе нравится? — прошептал я на ухо, выйдя из машины к моей малышке и приобняв ее со спины. Надо сказать, ее реакция оказалась предсказуемой, хотя я сомневался, что после посещения ее дома, былой настрой радости вернется на законное место. Она смотрела на дом, будто увидела что-то новое и невообразимое.

— Очень, — ответила Вика, поворачиваясь ко мне лицом, показывая мне играющую улыбку на губах и яркий блеск малахитовых глаз. Где-то я уже видел подобное. Помнится, когда я впервые привез сюда жену, реакция последовала в точности такая же, как и у моей малышки: яркий взгляд моментом заблестел, а на лице невольно появилась милая улыбка. Вот такую малышку я и хотел видеть. Счастливую. Красивую. Мою.

— В этом лесу по ночам воют волки, — кивнул я в сторону леса, напротив которого мы стояли, ведь до этого момента она смотрела именно туда.

— Я их не боюсь, — лукаво произнесла она, не дав мне и повода завидеть на ее личике хоть капельку страха. Значит, и правда не боится или же мое присутствие ее успокаивало?

— А меня боишься? — спросил я, игриво улыбаясь.

— И тебя не боюсь, — произнесла малышка, смело посмотрев мне в глаза. Она права, меня не стоило бояться, я просто хотел проверить ее на прочность. По крайней мере, именно эти мысли возникли у меня в голове, пока за ее спиной я не завидел довольно большого размера сугроб. Здесь и так все завалено снегом, что можно смастерить десятки снежных ангелов, а тут такая удача. Ты сама напросила, девочка.

— А стоило бы, — шепнул ей на ушко, чувствуя, как она расслабилась в моих объятьях, как начала часто дышать, как прижалась ко мне ближе, но не настолько, чтобы я не смог воплотить в реальность свою авантюру.

Воспользовавшись замешательством, я резко подставил заднюю подножку Вике и опрокинул ее прямо в снежный сугроб, заслышав неожиданный визг. Вот это вопли! Не думал, что мне будет так смешно наблюдать за насупившейся Викой. Хотя в долгу она не осталась, кинув мне в плечо быстро слепленый снежок. Вот малявка! Ты сама напросилась!