– Ты знаешь кто я? – спросило создание, и на этот раз я отделался односложным, коротким ответом.

– Я жил здесь издавна, ещё с тех самых пор, когда другой, деревянный мост соединял эти два берега. И до этого, когда между берегами, разделёнными куда как более бурной рекой, протянулся подвесной мост. И до этого, когда никакого моста здесь не было и в помине, а люди жили племенами, совершая свои глупые ритуалы

– Кто ты такой? – спросил я, понимая, что создание вовсе не лишило меня способности руководить своими действиями.

– Меня называли по-разному, в зависимости от того, какие причудливые верования были свойствены жившим здесь людям. Мне приписывали самые различные черты – в то время, пока я был лишён оных. Но в одном твои собратья были правы – ни стрела, ни меч, ни пуля ни святая вода, ничего не в силах причинить мне вред. Слишком многие пытались убить меня, но я пережил их всех, поспособствовав тому, чтобы последние мгновения их несчастных жизней были окрашены в незабываемо-красные тона их крови.

– Что ты хочешь от меня? – таким был мой следующий вопрос, который заставил чудище вновь пригнуться ко мне. Всякий раз, делая это, оно пыталось увидеть во мне что-то такое, чему я не мог подобрать объяснения.

– Обычно, узрев меня, твои собратья испытывают другую эмоцию. – констатировало чудище, наконец отринув от меня, позволяя впервые за затянувшуюся паузу вздохнуть чем-то иным, нежели ароматом застоявшейся воды – Ты другой! То, что ты чувствуешь – мне не приелось!

Сколь долго я не смотрел на незнакомца, мне не удавалось определить – что именно я ощущал. То не было страхом или отвращением, вместо этого создавалось впечатление, будто чудище, непостижимым образом, опустошило меня.

– Кто ты такой? – я задал другой вопрос, не получив ответа на предыдущий – Что ты здесь делаешь?

– Меня называли по разному, на протяжении отрезков времени, что вы зовёте веками. Вам удобно отсчитывать ваши жизни этими смешными мерилами. Я же живу ровно столько, сколько существует эта земля.

В этот момент, я посмотрел туда, где ноги чудища соприкасались с поверхностью земли. К своему изумлению я обнаружил, что даже на свежем снегу не оставалось прогалин от стоп монстра. Чудище попросту не стояло на поверхности, а словно вырастало из земли – образовывая с ней непрерывную связь.

– Здесь, в Скандинавии, они называли меня «чудом», из века в век приписывая мне сумасбродные свойства.

Мой взгляд, очевидно, в тот момент, выражал полнейшее недоумение.

– Они говорили, что я живу под мостами, в страхе от лучей солнца, которые, прикоснувшись ко мне, обращают меня в безжизненный камень. Поселив меня, в своих поверьях, под мост, они приписали мне страхи, за которые сами же были в ответе, будто это я алчу их никчёмные ценности, поджидая торговцев, проезжавших в своих повозках. Якобы это я вершу насилие над их женщинами, утягивая тех за длину волос под мостовые арки. Туда же я уносил, согласно их байкам, их бестолковых детей, чтобы те ослепли и служили мне тысячу лет, опять таки – не надуманная ли цифра. Им невдомёк, что я столь часто появлялся среди них, в кабаках, во время громких попоек, слушая всю ту ахинею, что они несут. Но кое в чём они были правы. Я никогда не появлялся перед человеком просто так, без весомого на то основания.

– Весомого основания…. – повторил я, взвешивая слова чудища, пробуя их на вкус, пытаясь понять, что же он такого в них вкладывал.

– Если ты спросишь любителей баек про троллей, они дадут тебе чёткие инструкции, что нужно делать при моём появлении. – отвечало чудище – Они скажут, что перво-наперво, нельзя пожимать предложенной руки. Нельзя, ни при каких обстоятельствах, называть троллю своего имени. И не менее важное – не стоит показывать троллю своего страха.

Все эти, перечисленные одно за другим, правила, теперь имели не так уж много смысла для меня. Тролль был здесь, передо мной. Он уже знал моё имя и прикоснулся к моей руке, а что касается моего страха – он почуял нечто, что удивило его самого. Мне оставалось только ожидать участи, которую уготовило это существо. И хотя здравый смысл подсказывал бы любому на моём месте, что лучшим в данной ситуации решением было – бежать куда-подальше, я не испытывал стремления спастись, вместо пресловутого инстинкта самосохранения я испытывал нездоровое любопытство к происходящему.

– Я выбираю тех, чей дух слаб и кому настало время раствориться в действительности. – сказав это, тролль в очередной раз втянул воздух с мерзким шипением, при этом его туловище раздувалось, могло показаться, что вместе с ночным воздухом, чудовище втягивало сущность моих жизненных сил.

– Ты убьёшь меня? – наконец спросил я, уже привыкнув, глядя троллю в импровизированное лицо

– Этот термин существует лишь у вас, людей. Вы, преследуемые примитивными инстинктами, от которых так и не смогли отказаться за тысячелетия своего существования, проливаете кровь друг друга, обрекая ближнего на муки, физические страдания, во имя удовлетворения самых низменных своих потребностей.

Эта тирада показалась мне несколько затянутой, от неё веяло философией и излишним нравоучением. Однако я не решался перебить тролля, полагая, что его слова станут последним, что я слышал в своей жизни.

– Ты, человек с гордым именем, – тролль едва-заметно усмехнулся – удивляешь меня тем, что не страшишься своей участи. Однако это вовсе не пламя отваги, что согревает твоё сердце, нет-нет! Ты гоним другой эмоцией, и ради избавления от неё, ты готов поскорей спрыгнуть в могилу!

Тролль был прав, до того момента я не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить своё состояние, в котором пребывал. Увлекшись теориями доктора Кристенсона, я позволил себе зачать пламя заранее обречённой надежды. Мои желания оказались сильнее здравомыслия, когда уже почти мёртвый дух вдруг стал подавать признаки жизни, цепляясь за призрачную надежду.