И ничего не помню. Но могу представить, чем занимался он, пока я тут скитаюсь и скучаю по своей девочке.

Но не мог. Просто взять и вернуться после того, что сделал Деймон. Знал, что она не поймет моего расщепления, и это не оправдает меня в ее глазах. К тому же я просто боялся, что Леа узнает об этом. Сочтет меня безумным, сумасшедшим, больным…слабым. Испорченным. Это было страшнее всего. Видеть в ее глазах не страх…а жалость. Лучше умереть.

Она никогда не узнает. Ни о том, что делал отец, ни о моих проблемах. Вот излечусь и предстану перед ней собой.

В итоге я услышал об Итане и отправился на Бали. Не было ни дня, чтобы я не вспоминал о Леа. Не было ни одной девушки, на месте которой я бы не представлял ее.

Но все они были меньшим, чем даже ее тень. Безликие. Их имена забыты, а лица стерты. И лишь голубые глаза выедают мне душу, заставляют сердце гореть в агонии.

Итана учила меня очищению. Транс, гипноз, йога. Она запретила мне трахаться с кем-то кроме нее, объяснив это тем, что Тантра – это не секс, а очищение от излишней похоти.

Мне никто и не был нужен. Следующие месяцы я вновь пытался прогнать Деймона, но он все равно давал о себе знать.

Ключевым моментом стал мой сон, что явился мне, когда уснул прямо на пляже. Мне приснилось то, что случилось со мной тогда: все, до самых мелочей…проснулся в холодном поту с гребанными слезами пятилетнего мальчишки на глазах, а рядом сидела Итана, колдуя надо мной с какой-то ароматической свечей и чашей, полной трав.

– Вспомнил? – тихо спросила шаманка, когда я пришел в себя.

– Да, – ответил, глядя на линию прибоя и волны, что ласкают берег. – Но воспоминания ускользают. Это был сон.

– Да. Это был сон. Но уже лучше, чем ничего. Он всегда будет жить в тебе, но оставит тебя в покое, если ОНА поможет.

Я посмотрел на Итану, прищурившись: я ничего не говорил ей о Леа. Совсем ничего. Но эта женщина видела всех насквозь. Даже меня.

– Такая сильная любовь, – прошептала она с придыханием, опуская новые травы в свою чашу. Она протянула ее мне, заставляя пить. Травка вызывала нехилые галлюцинации, помогала выйти в «астрал», как Итана это называла, или впасть в состояние транса и гипноза. Не знаю как, но все эти ее шаманские рецепты работали. – Разрушающая, болезненная. Очень много боли ты причинил ей. Но это сломало тебя, Кай, – нашептывала она, глядя мне прямо в глаза.

– Перестань! Заткнись! – я не хотел это слушать, не хотел, чтобы Итана предсказывала будущее, но женщина не могла прервать сеанс.

– Вижу…ваше прошлое, Кай. Мир послал тебе любовь. В миг, когда ты увидел ее, отказался от подарка. Страх, – продолжала считывать она все мои чувства, отчего у меня появилось непреодолимое желание ударить. Я все тот же импульсивный подонок, но я пытаюсь победить своих демонов. – Страх за потомство. Очень сильный. Ты боишься, что после тебя ничего не останется.

– Хватит! Перестань, Итана! Прекрати! – я схватил ее за шею, сдавливая в своих руках, сжал зубы, хрипя от злости. В глазах шаманки разгорелся недобрый огонь.

– Пожалеешь, Кай.

– Я просил тебя не делать этого! Не хочу знать будущее, – резко отпускаю, делая сильный выдох. – Прости меня.

– Не хочешь? А вернуть ее хочешь?

– Больше всего на свете, – сглатываю, выдыхаю едва слышно.

– Тебе идет любовь, Кай Стоунэм.

– Это не любовь! – рявкнул я, по-прежнему раздражаясь. Мне кажется, это слово делает меня слабым и уязвим, и мне это не нравится.

– Она делает тебя сильнее. Страдания очищают и развивают душу. Так было суждено. На вашем роду была болезнь страшная. Твои страдания искупят грехи предков. Ты и твой брат – последние, Кай. Ваши дети будут здоровы, если…если появятся на свет.

– Наши…дети? Мой брат мертв.

Итана как-то загадочно улыбнулась и пожала плечами.

– Мои духи никогда не лгут мне. Он жив.

Эта новость меня оглушила.

– Я не верю в это.

– Веришь, Кай. Иначе бы не был сейчас здесь, на Бали, не познавал храм своей души. Мы собираем руины по кусочкам, но и сам силы приложить должен ты. ОНА сильная. Ей нужна опора, а не неуравновешенный псих. Своего злого демона выпускай только в постели…

Я возвёл глаза к ночному небу и заржал во весь голос. К счастью, Итана не обиделась, а только более загадочно улыбнулась.

Потушила свечу, снова дала мне испить из чаши.

– Пойдем в хижину.

Она много для меня сделала.

Деймон пока не возвращался, но я знал, что это не навсегда. После того, как меня привезли в Нью-Йорк больше года назад, я снова вернулся к терапии. Закрытой терапии. Пришлось заплатить психиатру огромные деньги, чтобы моя болезнь осталась за семью печатями. На мой вопрос, каковы шансы на то, что я полностью стану владеть своим разумом, он ответил туманное: «Мистер Стоунэм, мозг человека – загадка. Вы можете излечиться завтра, а можете окончательно сойти с ума. Люди, подобные вам, обычно склонны к суициду, на этом их история и заканчивается. Я поражен, что вы до сих пор терпите этот сумбур в вашей голове, и не пытаетесь наложить на себя руки. Я боюсь, что внутренний конфликт между вашими личностями неизбежно приведет к самоубийству. Вы и не заметите этого. Но также у меня есть большие надежды на длительную ремиссию. Все, что вам нужно – спокойствие, гармония и уют. Деймон просыпается в стрессовых ситуациях или в тех случаях, когда его зовут. Идеальным вариантом для излечения было бы, если бы вы уехали в уединенное место на земле, закрыли свой бизнес и карьеру, прожили там достойную жизнь. Но, думаю, вы на это не согласны».