— Вот! — растрепанный, словно его драла стая бездомных собак, со свежей царапиной через все неравномерно набеленное щетинистое лицо, он подскочил к чудо-девице, высказавшей свое неудовольствие, и, торжествуя, всучил ей с боем раздобытые сапоги. — Твой размер. Не благодари.

Девица фыркнула, но дар приняла. Покуда она рассматривала трофей трансвестита Сереги, остальные девы, ахая и завидуя, вмиг рассосались из поля зрения, и Кощей остался наедине со своим нелепым спасителем.

— Серега, — солидно представился тот, протягивая широкую мужскую ладонь, мозолистую и в меру крепкую. Кощей вцепился в нее и несколько раз встряхнул, выражая всю глубину своей благодарности.

— Кош… — Кощей закашлялся, соображая, что его имя не вполне годится для этого мира и надо как-то мимикрировать. — Константин. А куда это они?.. — робко спросил он, провожая взглядом последних демониц, скрывающихся во мраке.

— Известно куда, — снисходительно ответил трансвестит Серега, чувствуя себя если не дрессировщиком, то повелителем женщин. — За обновками, пока все не расхватали. Бабы же.

— Как же это, — неуверенно произнес Кощей, указывая на уверенно выраженную мужественность Сереги, которая иногда очень сильно ему мешала танцевать. Тот задумчиво, с хрустом поскреб волосатую тощую ляжку, на миг опечалившись о своей нелегкой судьбе засланца и о принесенных жертвах.

— Да главное не это, — как можно небрежнее ответил Серега, взяв себя в руки и втянув обратно скупую мужскую слезу, — а вот тут!

И он многозначительно постучал заскорузлым пальцем рабочего человека по виску.

Вообще, надо признать, что трансвестит Серега — пройдоха, грубиян, плут, враль и негодяй, — был паршивой овцой в стаде кордебалета. Жулик и аферист был Серега.

Совсем недавно он работал электриком, разговаривал междометиями и матом, носил синий комбинезон и бейсболку с поломанным козырьком. Зарабатывал честным трудом на хлеб, жевал бутерброды на обед, колупал пальцем в носу и менял перегоревшие лампочки.

Но будучи приглашен в клуб «Голубая устрица», он засмотрелся с раскрытым ртом на лихо расплясывающих за огромные деньги не-девиц, был безжалостно дернут током, сверзился с раскладной лестницы, треснулся головой и впал в бессознательное состояние, которое длилось двадцать семь минут.

За этот сравнительно небольшой отрезок времени Серега, будучи в нирване, сумел полностью переосмыслить бытие, пересмотреть свои взгляды на жизнь и принять судьбоносное и смелое решение. Из комы он вышел не электриком второго разряда, а трансвеститом, желающим связать свою жизнь с прекрасным миром шоу-бизнеса.

Притом внешних данных у Сереги для шоу-бизнеса не было ну никаких. Он был мосласт, сутул, длиннорук, но невысок. Его волосатая костлявая грудь была впалой, как у чахоточного сапожника со стажем, острые лопатки торчали на спине, как крылья нетопыря, а коленки были просто мечтой голодной собаки. Словом, Серега был не красавец. И ему даже попытались отказать, втолковывая, что он страшен даже для классического мужика. Что уж говорить о женщинах, под которых рядились нежные участницы кордебалета.

Но они не на того напали! Получив отказ, хитрый Серега, негодуя, разорался, сыпля угрозами и новомодными словечками, из которых следовало, что ему отказывают в рабочем месте из-за нетолератного отношения к транс-людям. Он жаловаться будет и засудит всех к чертовой матери. Сексисты, эйджисты и негодяи!

Так внезапно откуда-то появившееся знание буквы закона помогло Сереге пробиться в мир шоу-бизнеса, и он с гордостью надел свои первые в жизни сценические стринги.

Днем он лихо отплясывал всяческие па на заднем плане, ближе к занавесу, а вечером, переодевшись в чистое и смыв с лица макияж, шел домой, где у него были жена и дети. Получал теперь Серега в несколько раз больше, током его больше не било, и жизнь удалась.

От прежней профессии у трансвестита Сереги осталась только тяга к острым ощущением и любовь к опасностям. Он привык жить, рискуя, и потому часто ходил по грани. Иногда он приходил на репетицию с похмелья, и тогда его мосластые ноги задирались грустно, без огонька, он сбивал всех с ритму и валил весь канкан, а от самого него разило перегаром за версту так, что дохли в полете мухи.

Коллеги по танцам тогда злились и собирались бить Серегу, но он закатывал фееричный скандал, бия себя в гулкую волосатую грудь и со слезами рассказывая какую-нибудь только что сочиненную историю про то, как он уступил домогательствам богатого мецената, и за эту его жертву кордебалет бесплатно пустят всем составом в солярий. Это были, конечно, враки, но кордебалетные велись и некоторое время потом ждали и предвкушали, забыв побить Серегу.

Поганец Серега злорадствовал и чувствовал себя тем еще манипулятором.

— Ты, что ли, новенький? — деловито осведомился Серега, рассматривая Кощея с головы до ног. — Натурал? На роль принца, поди? Хлебная должность, да… Меня держись, а то местные ведьмы тебя загрызут. Главную роль натуралу, ну-у-у… Это ты смело замахнулся. Или вот что — скажи, что тоже трансвестит. Морду тяпкой и стой на своем.

— Да как же… — бормотал ошеломленный Кощей, изображая руками в воздухе сопки Маньчжурии. — Мне ж не поверят…