— Нет, мы ничего не отменили, просто я не хочу играть пышную свадьбу будучи беременной. Скорее всего, я предложу Ромке просто расписаться безо всей этой шумихи.

— Ну ты кидала, Кудряшова! — возмущается Даша. — Я уже и туфли купила и в салон на укладку записалась!

— Извини, Даш, что не оправдала твоих ожиданий. Но так будет лучше для меня.

Я допиваю чай и не спешу объясняться перед подругой. Не знаю, что со мной — беременность влияет, погода или магнитные бури? А может и правда приезд Громова и его вмешательство в наши жизни? Нет, я для себя давно определилась, что лучше Ромки для меня никого быть не может. Он — настоящий мужчина. Он — моя поддержка и опора. И, в конце концов, он сильно нравится моей маме.

После разговора с Дашей у меня назначено несколько плановых операций. Домой я приезжаю после обеда — без сил и взвинченная до предела. Кажется, что любая мелочь меня раздражает и вызывает отторжение.

Я жму на брелок, пытаясь открыть ворота нашего дома, но ничего не получается. Ворота не реагируют на мои яростные нажатия и мне приходится выйти из автомобиля на промозглую улицу. Ветер треплет мои кудрявые волосы, из-за сильного снегопада ничего вокруг не вижу. Подхожу ближе к воротам и … опять ничего. Не работает.

— Вот гадство! — несдержанно ругаюсь и с силой бью ногой по воротам.

— Зачем же так грубо, Кудряш? — слышу за спиной знакомый голос и замираю на месте, не в силах повернуться назад.

— Ворота заклинило, — отвечаю сорвавшимся голосом.

Откашливаюсь и всё ещё продолжаю смотреть прямо на ворота.

— Помочь?

Я отчаянно жму на кнопку ещё раз. Молюсь, чтобы ворота открылись и мне не пришлось контактировать с бывшим, но нет. Все вокруг будто сговорились. Резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и встречаюсь с взглядами с Ильёй. Его голубые глаза, кажется, пробираются прямо в душу. Внутренности сворачивает в тугой узел и ни дышать, ни думать, ни говорить я уже не могу.

Продолжаю стоять на месте как истукан, когда Илья подходит ближе, забирает из моих заледеневших рук чёртов брелок и что-то поправляет на другой его стороне.

— Что… что ты делаешь, Громов?

— У тебя открылась крышка и почти выпала батарейка. А теперь коронный номер и… вуаля! — Громов жмёт на кнопку и ворота тут же отворяются.

— Фантастика, — проговариваю с раздражением. — Спасибо за помощь, Илья. Прости, чаем не стану угощать, мне пора.

Тянусь рукой к брелоку, на котором висят ключи, но Илья заводит руки за спину и не отдает их мне. Я вопросительно смотрю на него, но на его невозмутимом лице ни один мускул не дергается.

— Ты сейчас издеваешься надо мной? Громов, ты что, издеваешься?

Беру его руку, сжатую в крепкий кулак, и пытаюсь раскрыть, чтобы забрать свои ключи, но тщетно. Он явно сильнее и решил не на шутку разозлить меня.

— Плохо стараешься, Альбин, — произносит Илья. — Стоит только поцеловать меня вот сюда, — он показывает пальцем на щёку и усмехается, — … и ключи тут же будут твоими.

— Шутку не оценила, Громов. Верни ключи иначе…

— Иначе что? — его улыбка становится шире.

Несмотря на мою усталость и раздражение, внутри меня творится настоящий бунт с самой собой. Одна моя половина сейчас ненавидит бывшего, другая — страстно мечтает поцеловать.

— … я дико устала, Илья, — произношу, шумно выдохнув.

Громов тут же разжимает кулак и открывает доступ к ключам. Я осторожно касаюсь кончиками пальцев его горячей кожи на ладонях, ощущая непривычное волнение, и быстро забираю связку, словно боясь, что он опять их заберет.

— Тебе нужно отдохнуть, Кудряш, — отвечает Громов спокойным голосом. — Выглядишь и правда уставшей.

Он резко разворачивается и уходит… к двухэтажному дому поблизости. Сердце громко ухает в грудной клетке, потому что его соседство теперь означает, что никакого покоя в моей жизни больше не будет.

Альбина.

— Слышишь? — по кабинету тут же раздается громкий ритмичный стук.

Киваю и не сдерживаю слёзы. Тук-тук-тук… это звучит сердцебиение моего ребёнка, который на данный момент размером с фасоль, но у него уже бьется сердце, и он живой.

Доктор рассказывает мне что-то ещё, но в ушах звенит, собственные всхлипы заглушают её голос, и я ничего не слышу. Кажется, она говорит, что у нас с фасолиной всё хорошо и это самое главное. Я вытираю салфеткой живот и натягиваю на себя вещи. Обычно я не склонна к сильным проявлениям эмоций, но сегодня мне можно.

Два года назад я хотела сделать ЭКО. Записалась в клинику, стала искать себе донора. Выбирала похожего на Громова, потому что мысленно желала себе точно какую малышку, какой была у меня Полина — темненькую и синеглазую. А потом в мою жизнь плотно вошёл Ромка и я поняла, что настоящий отец для ребёнка куда лучше донора. По инициативе жениха прошла несколько курсов у психолога и осознала, что не хочу больше заменять Полину. Я просто хочу ребёнка. Любого.