Только Ла Лоба снова улыбалась. И снова внутренний свет этой улыбки будто вычерчивал людские фигуры на архаичной бумажной фотографии. Будто говорил стороннему наблюдателю: здесь — свои, там — чужие. Поняв, что это гало начинает захватывать и его, Саймон сдвинулся чуть в сторону и скрестил руки на груди. Он не собирался участвовать в чужих внутриполитических играх на правах фигуры, не имея полной картины поля боя.

Но кое что стало ясно уже сейчас. Сперанца Виго и Бернар Джахо Ба — вот два основных центра силы Фогельзанга. И отношения между ними явно не симбиотические. Ла Лоба могла улыбаться сколь угодно уверенно и вдохновляюще, но лоцман видел — или, точнее, чуял чем-то древним, дочеловеческим: она удивлена. Она озадачена. Она ушла в оборону. Из которой, конечно же, станет контратаковать.

— Здравствуй, Бернар, — аура обаяния спроецировалась на пришедшего, но тот словно скользнул между ее лучей. — Ты как всегда, не без интересной информации. Пояснишь?

— Здравствуй, Сперанца, — Моди приблизился на уважительное расстояние, перевел взгляд на Саймона. — Здравствуйте, господин Фишер. Снова рад вас видеть.

В этом «снова» хватало намеков. Правда, если их нацеливали сбить лоцману баланс, то залп определенно ушел «в молоко». Саймон и так оказался на грани надлома, когда до него наконец дошла суть сказанного.

«Может не остаться Семей». Хвала всей той Профсоюзной камарилье, что годами вынуждала держать спину прямой, а лицо — застывшим в ничего не обещающей улыбке. «Что значит, «может не остаться Семей?!» — хотелось заорать вслух, напрыгнуть на яркую, переливчатую бронзовку, растоптать ее панцирь, вырвать мягкие, истекающие ихором секреты…

Вместо этого Саймон шевельнул мышцами скул.

— И я рад вас видеть, господин Джахо Ба. Снова. Да, я помню ваше имя.

Лицо Моди едва заметно дрогнуло. Нет, не Мягков, определенно. Но подобрался гость довольно быстро: лоцман почти не сомневался, что кроме него самого и Ла Лобы никто ничего не заметил. Последняя, кстати, поняв, что случай сыграл на ее стороне, решила не тянуть.

— Хорошо, что вы знакомы. Думаю, Саймону тоже будет интересно послушать. Расскажи нам.

Предваряя ответ, собеседник растянул красивые полные губы в улыбке.

— Мне очень понравилось, как ты сейчас говорила про индивидуальную свободу, Сперанца. И как господин Фишер упомянул самоопределение. Это же то, к чему мы все стремимся, верно?

— Верно, — Ла Лоба положила руку на плечо Магды, все так же сверкавшей медью и изумрудами в авангарде; мягко потянула назад. Подразумевалось, видимо, что защита не понадобится. — Говори по делу, Бернар. Я знаю, ты предпочитаешь получать выгоду не опосредованно, через благо общей цели, а прямо и лично. Назови цену.

Вокруг заворчали. Видно было, что собравшимся в зале такой подход не по нутру. Впрочем, небольшая группа, как-то сама собой сбившаяся за спиной гостя, наоборот, кивала и одобрительно хмыкала. «Здравомыслящие люди уже начинают понимать, что к чему, — припомнил Саймон. — У нас тут сложно».

— Цену? — брови господина Джахо Ба словно ожили и вознамерились взять старт куда-то к потолку. — Разве мы биржевые брокеры? Мне почему-то казалось, что у нас тут немножко заговор, такая небольшая фронда, уютный маленький бунт против системы…

Он неожиданно шевельнул кончиком носа и сощурился. Саймон мысленно поставил себе «отлично» по классификации мелких и крупных человекохищников: сейчас Моди как никогда напоминал осторожную куницу, крадущуюся к тушке свежеусекновенного зайца.

Только над зайцем нависала целая волчица. Ла Лоба провела ладонью по стриженым волосам, уперлась пальцами в шрам на брови, помассировала.

— Ладно, без цен. Чего ты хочешь?

— Справедливости, — ответ прозвучал без запинки, едва ли не опережая вопрос. — Ты так самоотверженно решаешь все вопросы, связанные с деятельностью нашей общей организации, столько взваливаешь на себя, так выматываешься… Я просто не могу не предложить подставить плечо. Мое плечо.

— То есть, ты хочешь, чтобы я поделилась властью? — вот теперь оскал стал действительно волчьим. Впрочем, в нем, скорее, искрилось веселье, а не агрессия. — Я верно понимаю?

Изящным жестом, достойным танцора классического балета, Моди одновременно пожал плечами и развел ладони в стороны. Магда, кинув взгляд на Саймона, снова рванулась было вперед, но рука на ее плече сжала пальцы.

— Моди, ты умный-умный, а дурак, — обыденным, даже усталым тоном произнесла Ла Лоба. — Как же я могу поделиться тем, чего у меня нет?

Зал припечатало тишиной. Гость хотел что-то ответить, но хозяйка корабля оказалась не настроена на диспут. Темные глаза сузились, мускулы под армейской майкой проявили рельеф. Не давая себя перебить, женщина сама сделала шаг вперед и обвела зал указательным пальцем.

— Ты думаешь, у нас тут корпоративная вертикаль власти? Ты думаешь, я могу сказать слово, и люди, которые сами, добровольно пошли за мной, вдруг пойдут за тобой? Ты правда думаешь, что мы с тобой перетрем, как пахан с паханом, и поделим район по понятиям? Честно, Бернар, я полагала, ты умнее.