Шрифт:
Он ничего не делал, просто смотрел на меня с высоты своего роста. Наверное, размышлял, почему же я вдруг передумала и пришла. Протянула руку и провела по грубой щетине ладонью. Мужчина напрягся, когда я коснулась его лица, но убирать мои пальцы н спешил. Да, я нравлюсь ему. Этот взгляд… Он выдаёт его с головой. Как и раньше. Как и всегда.
Поднялась на мыски и коснулась его губ своими. Мягкий, нежный, женский поцелуй. Не долгий, но этого хватило, чтобы Артур напрягся ещё сильнее. Для него было полной неожиданностью моё поведение и инициатива. Смотрел с подозрением. Да уж, такого будет тяжело обмануть и поймать на крючок. Но я попробую.
— Я согласна на твои условия, — сказала я тихо, развязывая пояс халата.
Мужскому взору предстало моё тело, прикрытое лишь красивым кружевным бельём.
Артур положил руки на мою талию и сжал. В глазах полыхнуло знакомое мне уже тёмное пламя.
— Восхитительно, — сказал он, гладя и рассматривая моё тело. — Вот только не верю я тебе, что ты согласилась вдруг просто так. Что ты хочешь от меня, говори?
Мужчина сжал меня так, что я чуть не задохнулась и невольно охнула. Не ожидала, что он так скоро раскусит меня, и откажется…
— Ничего. Мне некуда идти, — выпалила я часть правды.
— Ты же сняла квартиру, и тебя устраивал вариант съёмных халуп.
— Меня снова выгнали. Прими меня, Артур.
Просить было унизительно. Но деваться мне просто некуда. За стенами этого дома меня ждёт кое-что похуже…
— Условия меняются. Я не верю тебе. Ты меня пытаешься использовать, а это меня вовсе не прельщает. Теперь мне мало секса. Ещё ты мне родишь сына. Тогда получишь Свету. Если не согласна — пошла вон.
21.
Пойти вон было сложно, он так и впивался пальцами в кожу и ждал ответа. Задумалась.
Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать. Мы так и стояли почти в обнимку, Артур держал меня в своих руках в одном белье, но держался и ждал, что я отвечу. Смотрела на него во все глаза. Что он предлагает? Это какой-то бред. Я уже согласна была на секс, но он теперь ещё и детей хочет!
— И что дальше? Я рожу. И что? А если дочка? — спросила его.
— Значит еще родишь. Пока не будет мальчик. Девочку можешь оставить себе. Я буду помогать. Признаю отцом.
— Я не могу поверить, что ты серьёзно. Ты ещё хуже, чем я думала. Я тебе что — инкубатор, а дети — игрушки? Ты просто отвратительный! — возмутилась и попыталась убрать от себя его руки.
Не отпускал.
— Мне плевать, что ты обо мне думаешь, — усмехнулся красивыми губами. — Я хочу слышать только «да» или «нет».
— А если сын? Ты его потом…заберешь?
— Да. Ты оставишь его мне и уйдёшь. Напишешь отказ. И получишь хороший дом и приличную сумму на руки.
Тогда у меня есть лишь один вариант — не беременеть. Или сделать аборт. Придумаю по ходу пьесы. Он не оставляет мне выбора. Они оба загнали меня в угол, пользуясь тем, что защищать меня некому. Побуду здесь пока, выиграю время. Возможно, он не захочет со мной расставаться потом. Хотя это кажется мне уже безумной идеей — у него гранитный камушек в груди. Да и я не знаю, сумею ли простить…
— Хорошо. Будь по твоему. Это условие я тоже принимаю, — ответила я.
— Серьёзно? А мне кажется кто-то врёт, — поднял брови Артур, вглядываясь в глубину моих глаз. — Ты сможешь расстаться с ребёнком? Не вздумай хитрить. Я у тебя его отниму при любом раскладе.
Не отдам, конечно. Не знаю, что буду делать если забеременею от этого монстра. Но мне придётся принимать его правила жестоких игр с моей жизнью.
— Не вру.
Вру.
— Тогда ещё вопрос. Брак с отцом был фиктивным? Скажи мне правду, — он взял мой подбородок в лицо и заставил смотреть в чёрные бескрайние глаза.
— Да, — не стала скрывать я.
Это уже бессмысленно. Кирилла больше нет, а я жива, и мне нужно спасать себя.
— Ты с ним спала? — сжал сильнее, впиваясь в кожу.
Ревнует? Весьма мило.
— Нет.
Ещё какое-то время вглядывался в меня, и понял, что я говорю правду.
— Что ж… — улыбнулся он хищно. — Ты никогда не была его женщиной. Мне это по нраву.
Артур.
Кожа нежная, белая. Веснушки на носу… Яркие глаза на пол лица, рыжие локоны. Какая же она красивая!
Говорю это себе каждый раз как вижу её. Очень запоминающаяся внешность. Ещё и профессия публичная. Танцы дали о себе знать — тело тоже божественно прекрасно, боги Олимпа бы завидовали Ирине.