На этот раз тоже не стала противоречить, но ухитрилась поссорить их в процессе обсуждения моего приданого. Вернее, граф хотел оное с Оттона получить, а отец желал взять с графа выкуп за невесту. Я прислала им на переговоры вина покрепче, памятуя, что отец в пьяном виде чрезвычайно зол и драчлив. В результате граф был выброшен из дверей головой вперед и влетел прямо в навозную кучу около конюшен. После такого афронта о том, чтобы породниться, речь уже не шла.

Труднее всего мне дался третий жених. Барон Грюнсен был не стар и очень богат, но смотреть на него без содрогания мог только очень храбрый человек.

Чтобы войти в дверь, ему надо было пригнуться, волосы на голове напоминали воронье гнездо, свитое из ржавой проволоки, красное широкое лицо пересекал шрам, начинавшийся под волосами и уходивший куда-то на шею: в бою (по другой версии в пьяной драке) кто-то разрубил ему лицо пополам. К этому можно было добавить вытекший глаз, который он не считал нужным прикрыть повязкой и сломанный в нескольких местах нос.

Уверена, к любой внешности можно притерпеться, если за ней скрывается нормальный человек. Но барон и по характеру был чудовищем. Он убивал провинившихся слуг ударом кулака и считал это милой шуткой. Знаю, потому что присутствовала при его разговоре на эту тему с моим отцом. Они оба радостно ржали, а меня дрожь охватывала. Глядишь, он на жену так же разгневается и поминай как звали. Об остальных прелестях его нрава и ума я говорить не стану, слишком страшно и противно.

Закончилось все тем, что он решил меня изнасиловать. Просто так. Чего, мол, ждать свадьбы, если мне все равно этого не избежать. Спасло меня только чудо, а еще несколько обстоятельств.

Во-первых, барон был в стельку пьян. Вообще вино в то время в замке лилось рекой, так что удивляться нечему. Во-вторых, он выбрал для этого дела очень неудачные место и время: я как раз выходила из винного погреба с очередными бутылками для отца в корзине, а в огромном холле, где располагался вход в подвалы, не было ни души. Присутствие этого дикого быка разогнало всех, мне лично пришлось идти за вином.

Барон навалился на меня всем телом, так, что я уронила корзину, хорошо, на пол, а не в зев погреба, и стал одной рукой рвать корсаж, а другой задирать юбки, дыша мне в лицо перегаром и пьяно бурча что-то вроде: "Не ерепенься, дура, все равно же поженимся". Я пыталась отбиваться, но куда там! По сравнению с ним я была как котенок по сравнению с быком. Наконец, когда он разорвал на мне платье и облапал грудь так, что на ней остались синяки, скотина перешла к более решительным действиям и попыталась коленом раздвинуть мои бедра. Для этого он одну ногу оторвал от пола… Всего на мгновение, но мне этого хватило.

Вернее, мне повезло. Уже изнемогшая и готовая сдаться, я как раз попыталась в последний раз его оттолкнуть. Трезвому я бы ничего не сделала, но у пьяного координация движений оставляет желать и чувство равновесия тоже нарушено. В общем, он упал. Если бы все произошло на ровном месте, он бы поднялся и тут бы мне не сдобровать, но мы стояли на самой верхней ступени лестницы, ведущей в погреб. Погреба у нас глубокие и ступеньки крутые. Я рванулась наружу, боясь упасть, а его, естественно, повело в противоположную сторону. Барон рухнул с высоты в два человеческих роста на каменные ступени и сломал себе шею.

Увидев, что он не шевелится, я совершила единственно правильный поступок: взяла свою корзину и пошла переодеваться. Постаралась, чтобы меня никто не заметил, привела себя в порядок и отнесла вино в отцовские покои. К счастью, ни одна бутылка не разбилась. Отец спросил меня, не видела ли я барона. Нет, он мне не попадался.

Часа через два его нашла служанка. Увидела открытую дверь в погреб, решила ее закрыть, но предварительно сунула туда нос и узрела труп. Орала так, что слышно было не только в замке, но и в его окрестностях.

Дознание пришло к выводу, что барон в пьяном виде решил заглянуть в погреб, оступился и упал с лестницы. Моего в этом участия приехавший из города следователь не углядел, чему я очень обрадовалась. Длинные рукава и закрытый ворот скрыли следы баронских рук. Я всегда скромно одевалась, поэтому никто не обратил на это внимания. И вообще, никому в голову не пришло связывать герцогскую дочь со случившимся. Упал пьяница в погреб, туда ему и дорога. Его наследники, думается, были только рады.

Никакие угрызения совести меня по этому поводу не мучили и не мучают: барон получил то, что заслужил, я была лишь орудием в руках судьбы.

После этого случая отец перестал меня сватать, увидев знамение в смерти последнего жениха. Я этому от души радовалась, потому что после недавних событий мужчины вызывали у меня отвращение и страх.

Тот год ознаменовался еще одним событием: на каникулы из своей элитной школы приехал Эгмонт. Это случилось через пару месяцев после гибели барона Грюнсена. Пожалуй, я впервые обрадовалась, увидев брата. Он появился как утренняя звезда на небосклоне и оттянул все внимание на себя. Меня оставили в покое.