— Эта дача, они могут её найти?

— Она оформлена на Ленку, — поморщившись, сообщил Алик. — Но найти, думаю, проблемы не составит.

— И что ты будешь делать?

— Быть может, перефразируем вопрос? Что будете делать вы? А я бы пожил, с вашего позволения, на своей даче.

— Два дня, — раздался голос Адама, появившегося в дверях. — Нам нужно два дня. Не совершай глупостей.

— Поздно, — откликнулся Алик, подхватывая свою сумку. — Самую страшную глупость я уже совершил.

Вышел из кухни, занял комнату на первом этаже, о чем возвестил, громко хлопнув дверью. Я осталась думать, какую же глупость он имел в виду? Дал нам ключи от своей дачи? Позволил мне любить себя? Или же нечто иное, совершенно для меня неожиданное? Адам подошёл ко мне, прижал мою голову к своему животу, так же, как и я, утешая его некоторое время назад. Его пальцы перебирали пряди моих волос, а я напряженно думала. Наша идиллия грозила развалиться, ибо Адам, Ева и третий из прошлого — это перебор даже для меня, даже я не смогу притворяться, что все в порядке, а уж я в этом мастер. Я отстранилась от Адама, он взглянул настороженно.

— В душ, просто в душ, — успокоилась его я. — После вчерашних…выступлений он мне не помешает.

Смотреть в своё отражение не хотелось. Я сбросила халат, следом на пол полетело невесомое кружево белья. Задвинула пластиковую дверцу, чтобы предотвратить брызги на полу и включила горячую воду на полную мощность. Клубы пара заполнили пространство, вода ласкала, прогоняя лишние мысли, позволяя не думать. Я полностью отрешилась от настоящего и, когда моего живота коснулись холодные пальцы, вздрогнула, приглушенно вскрикнув. Рывком обернулась и выдохнула облегчённо — Адам. Я допускала мысль, что это может быть Алик, и за какие-то доли секунды уже сформировала слова отказа и слова оправдания для Адама, ведь он мог не поверить…

— Это я, не бойся, малышка.

Его руки скользнули по моему телу ниже, сжали ягодицы, чуть притянули меня к себе. О, я хотела бы отдаться ему, провалиться в блаженное небытие, но дурацкие условности, мой стыд, отголоски устоев, вбитых мамой, и, видимо, не вконец пропавших, не дали мне расслабиться.

— Уходи, пожалуйста, — я оттолкнула его руки, буквально оторвав их от себя. — Уйди, я так не могу.

— Ева, в чем дело? — господи, неужели он не понимает???

— Я просто не могу. Понимаешь, он за стенкой, так рядом, а я отдала ему одиннадцать лет своей жизни. Да, пусть у нас были странные отношения, но нас многое связывает… Я не могу стонать от удовольствия и знать, что он рядом, что он может меня слышать…

— Все это просто глупости.

Он был категоричен, его руки терзали меня, но во мне билась абсурдная паника. Адам уже приподнял меня и прижал к стенке спиной, вынудив обхватить его ногами. Меня трясло, но не от возбуждения. Сверху текла вода, она смешивалась с моими слезами, которые я не смогла сдержать. Адам шагнул ко мне прямо в одежде, сейчас она, намокнув, облепила его тело, через натянутую ткань я чувствовала степень его возбуждения. Но чуть отодвинулся, чтобы расстегнуть ширинку. Я отвернула лицо, чтобы он не видел моих слез.

Мужчины не так слепы, как мы обычно думаем. Просто им удобнее многого не видеть. Сейчас я понимала это: Адам хочет просто самоутвердиться, доказать Алику и даже мне, пожалуй, что он имеет право обладать мной, это была просто демонстрация. Мне было невыносимо горько и обидно. Пальцы Адама поймали мой подбородок, я не хотела смотреть на него, но он вынудил. Он был так близко, его глаза, мокрые ресницы стрелками, дышит тяжело, пусть поступок и является лишь демонстрацией, он не шутку возбуждён.

— Ты плачешь?

— Да, — резко ответила я, пожалуй, даже резче, чем хотелось.

— Ты моя, — скорее вопросительно, чем утверждающе произнёс он. Я кивнула. — Я не понимаю тебя. Почему я должен ждать благословения этого тюфяка, который лежит сейчас в соседней комнате, и наверняка подслушивает, чтобы заняться с тобой сексом?

Я всхлипнула. Ну как ему объяснить? Для него все просто: любо белое, либо чёрное. Я все жизнь работаю с красками, краски это и есть моя жизнь, они и постоянное ожидание. И двух цветов мало — огромную роль играют оттенки.

— Для меня это важно. Да, пусть смешно, пусть глупо.

Нет, он не понимал. Но он отстранился, и пусть я чувствовала неприятие ситуации, обиду, он пошёл на поводу, уступил мне. Перешагнул через бортик ванной, стянул мокрую футболку, бросил её на пол. И ушёл. Я села под струями воды, которая уже начала остывать, меня колотила дрожь. Я сама себя не понимала, теперь мне тоже казалось, что я поступила глупо, в угоду своим эмоциям его оттолкнув. Но сделанного не воротишь, а бежать и умолять, тем более на глазах у Алика, будет смешно.