Третий круг — вообще мне был не понятен. С первого взгляда — это был простой защитный круг. Но в одном месте линия была перечеркнута. А рядом, с вертикальной чертой нарисованы два знака «тире».

В центре пентаграммы не было символа жизни. Поэтому поднять зомби преступникам не удалось. В центре был расположен символ «глаз» с «барашками» вокруг. А внутри этого безобразия располагался редкий символ — символ вины.

— Зачем прививать зомби чувство вины? — бубнила я себе под нос.

Так же на символе вины я распознала «стрелочки». Они указывали, что чувство вины должно быть очень сильным.

В висках стучало от напряжения. Как? Как понять, что значит эта пентаграмма?

И тут меня озарила догадка…

«Я не виновата» — прошептал голос в моей голове.

Срисовав последовательно все символы, не дающие мне покоя.

Четыре круга… Цифра четыре — цифра беды и неприятности.

Незаконченный треугольник… Покрутив его и так и эдак, я не могла понять, что он значит, пока в голову не пришла мысль соединить два соседних символов. Получилась горизонтальная буква «Я».

Черточки вместо точек — незаконченная буква «Н».

По той же логике, в следующем круге, спряталась буква «Е».

И последние символы: покорность, сосредоточение, вина…

«Я НЕ ВИНОВАТА!» — вот, что пыталась сказать мне пентаграммы Диты Гарнер.

Доложить о своей находке Киру я не успела. Для дачи показаний к нам привели Серафима Дюжева.

— Мне передали, что вы хотите дать признательные показания, — начал говорить Устинин.

— Да, я хочу! — уверенно кивал помощник некромантки.

— Рассказывайте! Если я вам поверю, то помогу оформить явку с повинной! — приказал шеф.

— В общем, дело было так… — вздохнул Серафим. — Я попал на работу к Дите случайно. Нашел объявление, что некромантка ищет помощника, для ведения административных дел.

— У вас был опыт ведения административных дел? — уточнил Устинин.

— Нет… Но я попробовал и… получил эту работу. Об этом я пожалел быстро… У Диты было много клиентов, все они каждый день скандалили, ругались, а иногда и в драку лезли. Мне приходилось усмирять особо буйных. Дважды я получал серьезные травмы… — жаловался Серафим.

— Я сейчас расплачусь, — весело фыркнул Олли.

Дюжев дернулся, всего на миг мне почудилось в его глазах презрение, но оно быстро сменилось наигранной жалостью.

— Понимаю… Ваша служба опасная, трудная… И для вас несколько ударов — мелочь. Но я… не такой!

— Продолжайте рассказ. О ваших физических и волевых качествах, мы поговорим позже! — строго попросил Кир.

— Примерно через месяц, после моего трудоустройства, я пришел на работу и столкнулся со странным мужчиной. Он выходил из студии Диты.

— В чем была странность? — полюбопытствовал Устинин.

— Он меня напугал… был одет во все черное… у него было много татуировок… даже на лице. Черные волосы с седыми прядями висели, словно змеи…

— Ууууу… — не сдержал своего скепсиса Уолли.

— Мы поняли! — подытожил Кир. — Что было дальше?

— Я спросил у Диты, кто к ней приходил. Она ответила, что это был очень важный клиент. Он сделал ей очень выгодное предложение. И хотя выполнение данной работы потребует от нее много сил, оплата покрывала любые трудности. Я обрадовался и спросил, чем могу помочь. Ведь с большой прибыли, я мог получить большую премию. И Дита дала мне первое задание — отыскать мальчишку, которого когда-то выгнали из колледжа. Она знала только его имя — Гарри Слоун.

— Вы нашли мальчишку? — спросил шеф.

— Да, нашел. Хоть это было и не просто! Но когда я привел его к Дите, то пожалел.

— Почему?

— Она сказала, что берет Слоуна в помощники. Мол, когда-то давно она отказала ему, а сейчас согласна стать наставником. Я, естественно, испугался, ведь подумал, что этот Слоун займет мое место. Но Дита заверила меня, что работы для всех хватит.

— Значит, Дита Гарнер взяла на работу Гарри Слоуна?

— Ну… не могу сказать, что он работал. Дита пыталась его чему-то научить, но все без толку! Парень был ленив. Он надеялся, что станет мелькать рядом с Дитой и грести ее деньги, но у него ничего не вышло.

— Дита уволила Слоуна? — спросил Кир.

— Нет, — покачал головой Серафим и спрятал лицо в ладонях.

— Вы знаете, что произошло? — нахмурился Устинин.

— Знаю… Скажите, а мне ведь положено смягчение наказания?

— Вас есть за что наказывать?

— Вероятно, что есть… Во всяком случае, мне очень-очень стыдно за свое поведение! Я хочу, чтобы вы знали, что я сожалею…

Дюжев говорил громко, с надрывом. Но в каждом его слове я слышала фальшь…

— О чем вы сожалеете? — задал наводящий вопрос шеф.