— А как справлялись Сайрус и твой вчерашний охранник? — задумался Влад.

— Сайрус предпочитал стоять возле открытой двери. Когда становилось совсем плохо, выходил отдышаться. Если просила его помочь, что старалась не делать, затыкал нос или задерживал дыхание, когда подходил к травам.

— Вот и я последую его примеру. — кивнул он, улыбнувшись. Я радоваться не торопилась.

— У тебя что, других дел нет? — возмутилась я. — К тебе, вроде как, посол должен явиться сегодня.

— Во-первых, как ты выразилась, "явится", он только на закате. Так что время есть. Все остальное я поручил подчиненным. Я полностью в твоем распоряжении. — с издевкой протянул оборотень, потянув меня на выход. Я попыталась аккуратно вытащить захваченную ладонь, но не тут-то было.

Насколько себя помнила, работа всегда могла меня отвлечь абсолютно от любой проблемы. Так было, когда умерла бабушка. Тогда, я полностью погрузилась в ее книги и записи, по которым она меня учила, надеясь самостоятельно наверстать то, что она не успела мне рассказать. Видя мою одержимость, отец решил переключить меня, и практически силой оторвав от книг и лаборатории (на деле обычной кладовки, которую мы использовали с бабушкой для приготовления зелий и настоек), заставил учиться другому. Именно тогда я открыла в себе еще и врачебный талант, помогая по мере сил отцу с больными. Параллельно, чтобы я могла "спустить" накопившееся напряжение и горе утраты, отец решил обучить меня самообороне и фехтованию. Должна признать, у него здорово получилось отвлекать меня от мысли о потере дорогого человека.

Так же было и после смерти отца. Я тогда вообще загрузила себя так, не то чтобы помнить о потере, себя не помнила! Между заботой о хозяйстве, обучением и заботе о сестре, работой я позволяла себе забываться во сне на несколько часов, чтобы вновь окунуться в круговорот забот.

Что уж говорить об обычных, бытовых неурядицах, которые просто проходили мимо меня незамеченными, стоило мне взяться за любимое дело?

Вот только сейчас, произошел какой-то сбой в системе! Вместо того, чтобы, как обычно, отгородиться от всего окружающего, несовершенного мира, я практически физически ощущала присутствие Влада, а от его взгляда зудело между лопаток. Я вообще думала, что он во мне дыру прожечь хочет, иначе, зачем так пристально следить за каждым моим движением?!

За те несколько часов, что я бегала по моей рабочей палатке, составляя список, проверяя и сортируя настойки на готовые и те, которые еще должны постоять, подготавливая травы, для новых, я вся издергалась, спотыкаясь почти на каждом шагу. И это далеко не юбка была виновата! В таком состоянии, платье — было досадной неприятностью, не больше!

С каждым разбитым пузырьком, с каждым столкновением с углом, каждое неловкое движение, отзывалось в душе все большим раздражением, которое, словно снежный ком все росло и росло, чтобы превратиться в тихое, а затем откровенное, бешенство. Бросая за плечо злобные взгляды, желающие Главнокомандующему провалиться, куда-нибудь поглубже, я натыкалась на невозмутимое лицо, с немного задумчивой улыбкой, прикрытые глаза, неотрывно следящие за мной и расслабленную позу человека, который всем доволен и точно никуда не торопится в этой жизни. И вот что я могла ему предъявить?

"Уважаемый, Главнокомандующий, не могли бы вы показать фокус и исчезнуть на неопределенное время в неизвестном направлении, так как вы меня бесите?" — мысленно представила я. — "Нет? Какая жалость!" — грустно вздыхаю я.

Я даже мысленно не могла себе представить, чтобы Эдлер испарился, что уж говорить про реальность? Уверенна, его меньше всего волнует мое удобство. Особенно учитывая, что, формально, он мне ничем не мешает. Сидит себе тихонечко, сливаясь с интерьером, и слова лишнего не говорит. Я даже себе объяснить толком не могла, чем он меня так раздражает. Вот с Сайрусом у меня таких проблем не было, даже когда он немного привык к моему обществу и из "молчуна" превратился в "балабола", пытаясь выспросить о каждом моем действии, постоянно лез под руку когда я не занималась с травами, и выспрашивая "что это и для чего?". В тот момент он напоминал мне своим любопытством маленькую Алишу. Та тоже вечно бегала под ногами, в желании удовлетворить свое детское "почему". Видимо у меня был уже иммунитет, потому я не сильно обращала внимание на Сайруса, отмахиваясь от него, словно от назойливой мухи.

Поэтому, стиснув зубы я терпела и с еще большей скоростью бегала по палатке, стараясь не замечать и не думать об Эдлере. Но чем больше я старалась о нем не думать, тем больше у меня это не получалось.

В тот момент, когда я тихо сатанела, сидя за столом и складывала готовые лекарства в корзинку, Влад, неожиданно заговорил:

— Тебе это нравится, верно?

От неожиданности я даже вздрогнула, чуть не выронив пузырек, что держала в руках.

— Ты о чем? — нахмурившись, повернулась я к оборотню, который в данный момент сидел откинувшись на тряпичную стену палатки. Интересно, как она его выдерживает?

— О твоей работе. Она тебе нравится?

Не совсем понимая, что он имеет ввиду, я осторожно кивнула.

— Да. Я люблю то, чем занимаюсь. Почему ты спрашиваешь?

— За тобой интересно наблюдать. — улыбнулся он, закинув руки за голову. — Не часто встретишь кого-то, кто занимается своим делом с такой самоотдачей.

— Ничего удивительного в этом не вижу. — буркнула я, возвращаясь к прерванному занятию.

— И ты не жалеешь, что занялась именно этим? — не отставал оборотень, судя по звуку, став раскачиваться на стуле.

— Мы с тобой травничество обсуждаем или проституцию? — недовольно спросила я, вновь взглянув за спину. — Почему я должна жалеть, что стала травницей? — возмутилась я.

Оборотень задумчиво пожал плечами, невольно привлекая внимание к своей груди, на которой, рубашка была застегнута не до конца, открывая гладкую, смуглую кожу.

— Ты сама сказала, что теперь потеряна для общества, поставив на себе клеймо "ведьмы". Неужели ты не хочешь семью?

— Почему это не хочу? Хочу! — удивилась я, подняв брови. — Но это не значит, что согласна на любую.