– Дед, мне нравится эта книга, – не отрывая глаз от книги, сказал Вадим.

– За сколько вы готовы продать эту книгу, – без предисловия, как бизнесмен, спросил дед.

– Ну, я даже не знаю, эта книга дорога мне как память, это же подарок от Льва Абрамовича.

– Двести долларов хватит?

– Борис Яковлевич, я старый больной человек. У меня астма и гипотиреоз, сколько лекарств можно купить за такие гроши?

– Ладно, только из уважения к вам, пятьсот долларов и ни шекеля больше.

– Благодарствую, приходите еще, буду рад вам помочь.

Вадим так увлекся книгой, что всю дорогу до отеля не отрывал от неё глаз.

После обеда Борис Яковлевич уединился с Максимом в кабинете и до вечера расспрашивал его обо всех событиях и взаимоотношениях Кирилла Олеговича с другими акционерами и инвесторами. Они пришли к выводу, что нужно проводить тайное расследование этой катастрофы.

11 октября 2001 года. В отеле, принадлежащем Борису Яковлевичу.

Борис Яковлевич собрал беглецов за шикарным столом на двенадцать персон, чтобы обсудить их дальнейшую судьбу.

– Зинаида Алексеевна, пожалуйста, присаживайтесь, – Борис Яковлевич учтиво отодвинул и придвинул стул.

– Присаживайтесь молодые люди. Пожалуйста, угощайтесь, все что бог послал, все для вас. За эти дни мои люди внимательно изучили ситуацию в России. Привезли сюда оставшиеся документы, подчистили хвосты. Вы находитесь в розыске, и вам угрожает серьезная опасность. Наши эксперты считают, что эта катастрофа не случайность, а хорошо спланированный акт. Поэтому в ваших интересах забыть ваши прежние фамилии, имена, отчества и не появляться в России. Вас могут узнать по фотороботу. А здесь в Израиле вас ждет обеспеченная безопасная жизнь с новыми паспортами. Максим абсолютно правильно сделал, что привез вас сюда, да еще таким хитрым маршрутом.

– Борис Яковлевич, я русская, я не знаю ваш язык, я сижу здесь как в золотой клетке, мне не хватает общения, простора. Я уже скучаю по России, я долго здесь не выдержу. Купите мне квартиру в Москве. У меня там есть студенческие подруги. Они меня не предадут, я уверена, да и не знают они, кем был мой Кирюша. Я им говорила, что он замдиректора на каком-то заводе, – глаза ее опять заблестели. Все эти дни она жила на сильных успокоительных препаратах.

– Бабуль, я тебя одну не оставлю, я поеду с тобой, – Вадим встал со стула, подошел, и обнял со спины бабушку, – я люблю тебя бабуль, ты у меня самый любимый человечек, – прошептал Вадим ей на ухо.

– Борис Яковлевич, нужно нам всем троим изменить внешность. И чтоб в паспортах мы не были похожи на прежних. Я поеду с ними и буду их охранять, – добавил Максим.

– М-да, пожалуй, переубедить вас будет невозможно. У меня вот мысль интересная появилась, почему бы вас не сделать по документам одной семьей. По возрасту, вы подходите, по внешности вроде тоже, отпадает вопрос с охраной, и подозрения нет, почему ребенок без родителей с бабушкой, – поглаживая подбородок, рассуждал Борис Яковлевич.

– Прекрасная идея, мне нравится, и у подруг Зинаиды Алексеевны будет меньше вопросов. А для матери Вадима можно что-нибудь придумать, например, умерла при родах или автокатастрофа, – поддержал рассуждения Максим.

– Делайте, как считаете правильным и надежным, лишь бы быстрей уехать из этой страны домой в Россию. Местный климат меня убивает. У меня похоже аллергия на что-то, я вся чешусь, и супрастин не помогает, – ответила на вопросительные взгляды Зинаида Алексеевна.

– А я вместе с бабушкой, куда она туда и я, – поддержал бабушку Вадим.

После ужина Борис Яковлевич шепотом начал читать молитву.

– Благословен Ты, Господь Бог наш, Царь Вселенной, питающий по доброте, своей весь мир с благосклонностью, милостью и милосердием. Он наделяет пищей все живое, ибо вечна Его милость. По великой доброте его мы никогда не знали недостатка, и да не будет у нас недостатка в пище во веки веков.

– Борис Яковлевич вы же, насколько я знаю, были коммунистом, профсоюзным работником. Вы давно стали иудеем или христианином? – без иронии с грустью спросила Зинаида Алексеевна.

– Жизнь движется вперед, и жизненные взгляды меняются. Может за грехи мои и не дал Господь мне много детей и забрал мою единственную дочь, – глаза у него заблестели и он закрыл их рукой, делая вид, что задумался.

После общения с беглецами Борис Яковлевич понял, что ему нужно искать надежных людей в Москве не связанных с его бизнесом. После нескольких минут размышлений он вспомнил про старого друга, однокурсника Анатолия. Покопавшись в записной книжке, он набрал номер.

– Слушаю.