Кирпичников положил на стол бумагу.

– Что это? – Поднял изумлённый взгляд.

– Адрес Ленина.

– Адрес? – Вскочил с кресла Павел Николаевич. – Точный адрес?

– Совершенно.

– Одну минуту, – и министр, словно мальчишка, умчался куда—то. Вернулся на самом деле через несколько минут. – Я же говорил, что вы лучшие в своём деле.

– Найти было не сложно, – начальник уголовного розыска перекладывал дальнейшие поиски на самого министра, – но наше управление потеряло при розыске сотрудника.

– Гидра заговорщиков опасна, особенно, когда чувствует, что хвост прищемлен.

– Павел Николаевич, – устало произнёс Кирпичников, начал предательски подёргиваться левый глаз, – мы не на митинге. Сегодня я лишился самого молодого сотрудника, имевшего перспективы на хорошее будущее, так что не надо марать о нём память лозунгами.

– Простите, Аркадий Аркадьевич, я не хотел словами вам доставлять неудобства.

4.

Полковника Игнатьева не оказалось на месте. Секретарь сказал, что после телефонного звонка бывший жандармский офицер приказал вызвать семерых агентов в статской одежде и на двух авто укатили, предупредив, что на задание.

К концу дня «Русское слово» поведало читателям о том, что Николай Иванович Подвойский, избранный заместителем председателя ВРК Лазимира, застрелился в Смольном, оставив непонятную записку, в которой сетовал на то, что не понят товарищами. В том же номере, но на последней странице шла речь о том, что Владимир Александрович Антонов по трагической случайности попал под грузовой автомобиль.

В вышеуказанную газету не попала ещё сенсация этих дней, но в «Новом времени» можно увидеть такую новость: Григорий Исаакович Чудновский был поднят на штыки солдатами Преображенского полка, где последний состоял в качестве комиссара и представителя Военно—Революционного Комитета.

Кирпичников и Кунцевич обошли Прачечный переулок от первого до последнего дома, каждую квартиру, переговорили почти со всеми обывателями, не побоявшимися открыть незнакомым людям двери. Дворники оказались более разговорчивые, они—то и приметили довольно молодого человека в тёмном пальто и фуражке, с которой сорвана кокарда. Видели, но лица описать не могли, всё—таки темнеет рано, да и тень от козырька вносила свою лепту. Потом пожаловались, что фонари зажигаются нерегулярно, а те, что запитаны электрическим током, так вообще выключены. Вот и заметили только тёмное пальто, которое на самом деле, могло быть и коричневым, и синим, и тёмно—синим, и в мелкую полоску, и в не менее мелкую клетку, но отсутствие кокарды на фуражке убийцы отметили все.

– Значит, – начал, было, Кунцевич, но умолк, не договорив.

– Что вы сказали? – Очнулся от мыслей Кирпичников.

– Кое—какие мысли бегают в голове.

– Поделитесь, Мечислав Николаевич, – начальник уголовного розыска мотал головой, словно продолжал спорить сам с собою.

– Не понравилось мне с самого начала задание министра.

– Это какое?

– Найти Ленина. Мне сразу показалось каким—то фальшивым. У государства в руках тысячи нитей, а здесь, будьте любезны, найдите человека, который приехал месяц тому сюда. Да и приехал, фактически не таясь. И отыскать его не составило бы труда, помните документы, что передал министр? Их написал такой агент, который в шаге от Ленина находился и, думаю, находится по сию пору. Следовательно, мог оповестить о местонахождении Ленина не один раз, получается, что уголовный розыск используется для отвлечения внимания. Ведь почти все значимые лица из Военно—Революционного Комитета почили в Бозе и почти все при странных обстоятельствах. И главное, в один день.

– С вами трудно не согласиться, стало быть, мы с вами исполняли роли китайских болванчиков.

– Вот—вот, вы правильно подметили, болванчиков и наши, имеющие власть, работодатели подозревают, что в наших рядах имеются большевистские агенты, через которых засылалась недостоверная информация.

– Вы так полагаете?

– Я даже уверен в этом.

Кирпичников не показывал своего разочарования, хотя на душе скребли кошки. Во многом помощник прав. После Февральских событий и отречения Николая Александровича в стране сплошная анархия, каждый мнит себя наполеоном и спасителем Отечества, строит планы.

Сейчас подтверждала сложившаяся ситуация, уж не Александр ли Фёдорович метит в диктаторы и новые императоры?

Хотелось забросить всё, сесть в поезд, уходящий куда—нибудь подальше, не видеть ничего, не читать никого.

Дверь в кабинет от удара распахнулась, и на пороге стоял Андреев в расстёгнутом тёмном пальто и заломленной на затылок фуражке, на тулье выделалось бледное пятно. Глаза сыскного агента горели животными огоньками, в правой руке Николая Яковлевича металлическим блеском револьвер.

– Что добились своего? – Без того глухой голос звучал басовитыми раскатами, – добились?

Аркадий Аркадьевич начал подниматься со стула.

– Сидеть!

Кунцевич смотрел на начальника, но тот не отводил взора от двери, только желваки начали играть на скулах.

– Никого не осталось, никого. Я, как мог, охранял от вас Ильича, но и его не уберёг. Вы знаете, как они, – Николай Яковлевич потряс в воздухе пистолетом, – его убили? Нет? На моих глазах его выбросили с пятого этажа на мостовую. Вы понимаете, что никого не осталось, кто способен возглавить и повести нас вперёд. А я даже своего товарища не пожалел.