В этот раз всё проходит иначе. Мы долго целуемся, я скольжу пальцами по твердой мужской спине. Пробираясь ниже, исследую крепкие подтянутые ягодицы. Максвелл не протестует – он и сам занят. Его руки ласкают мои плечи, живот, спину… Он будто дразнит, не касаясь самого важного. И я это понимаю – потому что уже через четверть часа кладу его руку себе на грудь. Лениво… всё лениво. Поэтому и секс выходит медленным, тягучим, как мед. Я двигаюсь в такт, чувствуя, как заполняюсь предвкушением. Это уже не избавление – просто ощущения. Эмоции. Чувства.

Кончаем мы вместе, но привычно изогнуться мне не дают – Риндан обхватывает меня за талию и прижимает к кровати. И я извиваюсь под весом его тела, понимая – мужчина меня чувствует, как никто прежде. Он до последнего дразнит меня медленными, плавными движениями – и когда я начинаю срываться в удовольствие, меняет темп, замедляя меня. Поэтому оргазм накрывает меня постепенно, но неотвратимо. Как волны. И когда он всё же происходит, я не сдерживаюсь – кричу так громко, что слышат, кажется, даже соседи. Но… пусть слышат, им можно.

Я долго лежу в блаженной неге, прижимаясь спиной к горячему телу инквизитора. В голове – пусто, так же как и в резерве. За окнами крупными хлопьями валит снег. Камин почти догорел – но встать и подбросить пару поленьев откровенно нет сил.

– Мистер Максвелл, вы прогуляли дежурство? – решаюсь я все-таки начать разговор.

– Нет, – он обессиленно смеется, – Вальтц меня подменил.

– А-а-а, – выдыхаю я, прикрывая глаза. Говорить не хочется – даже эти пара реплик дались непосильным трудом. Голос, кажется, я все-таки сорвала.

Риндан прижимает меня к себе крепче и набрасывает на нас одеяло. Не выдержав, я поворачиваюсь к инквизитору лицом, ловя спокойный, слегка ироничный взгляд.

– У меня к вам вопрос, мисс Локуэл, – опережает меня он.

– Просто Мейделин, – теперь уже прошу я, наблюдая, как вспыхивает огонек в его глазах.

Мужчина некоторое время серьезно разглядывает меня и я уже собираюсь поинтересоваться причиной подобного внимания, как все-таки узнаю.

– Невероятно, – исторгает инквизитор, – для того, чтобы получить право называть женщину по имени, нужно всего лишь заняться с ней сексом! Знал бы я это раньше…

Я вновь смеюсь – заливисто, долго. И, разумеется, не одна.

– Так что за вопрос? – отсмеявшись, уточняю.

Максвелл озадаченно поджимает губы:

– Почему меня никто не предупредил, что Тревор – это кот?

Всё, финиш. Просто смеяться мне мало – я плачу, размазывая слезы по щекам и заходясь в приступе веселья. Одеяло сползает на пол и, чтобы я не сползла следом, мужчина обхватывает меня за талию. Я не против – кладу голову на подушку, упираясь лбом ему в грудь. Как же хорошо…

– Нейт не любит огласки.

– И его прикрывает этот рыжий наглец?

– Да, – подняв голову, я все-таки смотрю на инквизитора. Тот занят мыслями – и, наконец, резюмирует:

– Принесу ему колбасы.

Мы некоторое время лежим в тишине. Его рука поглаживает мою спину, я – задумчиво перебираю темные пряди его волос. Говорить не хочется – да и о чем говорить, в самом-то деле? Явно не о том, что произошло между нами сегодня.

А вот подумать есть о чем…

Нейт явно знал, что делает, вызывая Максвелла меня забрать. А значит, дело принимает интересный оборот.

– О чем думаешь? – он не выдерживает первым.

Я качаю головой:

– О разном.

– Например?

– Например, о том, как получилось, что ты так своевременно оказался у Тревора?

– Это риторический вопрос?

Перевернувшись на спину, я потягиваюсь всем телом, не стесняясь своей наготы и чувствуя, как Риндан меня разглядывает.

– Разумеется.

– Я заходил к Нейту после того, как отвез тебя домой. Он никого не нашел, а я не хотел тебя расстраивать. Прости.

Как все просто. И как все…

– Ничего, – я рассматриваю потолок, – бывает.

Мы лежим так ещё некоторое время, пока до меня не доходит – хочу пить. Графин с водой обретается на столе и, чтобы утолить жажду, мне все-таки приходится встать. Три шага – и я припадаю к источнику влаги, глотая прямо из графина: зачем тратить время на наполнение стакана?

– Мне тоже принеси, пожалуйста, – просит инквизитор.

Воды в графине меньше трети, но нам хватает – Риндан отрывается от сосуда, когда в нем остается буквально пара глотков. Заговорщицки смотрит на меня: