Мысль, посетившая меня, настолько внезапна, что я замираю, открываясь врагу и пропуская снежок. Он летит мне прямо в лоб и через миг я уже сижу в сугробе, отплевываясь и пытаясь стряхнуть налипший на лицо снег.

– Не больно? – надо мной склоняется Риндан.

Я корчу страшную рожу и, схватив его за воротник дубленки, опрокидываю в сугроб. Он не сопротивляется и даже, кажется, поддается. Откинувшись назад, я наблюдаю за медленно синеющим небом. Сверху беззвучно падает снег и на мгновение мне вдруг кажется, что моя жизнь заложила вираж и понеслась по другому маршруту.

– Красиво, – комментирует инквизитор.

– Очень, – улыбаюсь я, глядя над склонившиеся над нами еловые лапы.

Лежать долго не удается – уже через несколько минут Максвелл поднимается и протягивает мне руку:

– Вставай, простудишься.

Подниматься не хочется, но резон в его словах есть – зелье Джо хорошо ослабляет иммунитет и даже опустошенный резерв здесь не поможет. Поэтому скрепя сердце встаю и даже позволяю Риндану себя отряхнуть.

– Замерзла?– зеленые глаза пристально глядят на меня и я внезапно понимаю – да.

– Замерзла, – улыбаюсь.

Этого хватает. Подхватив меня под локоть, инквизитор ловко выруливает на протоптанную дорожку и уже через четверть часа мы стоим у моей калитки. Не сдержавшись, бросаю взгляд на соседний дом и тут же хмурюсь: дым из трубы не идет. А, учитывая мороз, не топить – просто глупо. Значит…

– Что такое? – мужчина оборачивается ко мне и я внезапно обнаруживаю себя стоящей в одиночестве на улице. Риндан испытывающе глядит на меня от крыльца.

Качаю головой:

– Нет, все хорошо. Задумалась.

По дороге к двери я не удерживаюсь и еще раз оглядываюсь на дом, жалея, что крыльца отсюда не разгляжу: интересно было бы узнать, уехали они или что-то случилось?

Дверь скрипит, пропуская нас в тесный коридор. Нет, будь я одна, мне бы хватило, но Риндан будто занимает все пространство, нависает надо мной, помогая снять шубку и я только теперь замечаю, что едва достаю ему до плеча.

Мы проходим на кухню, но похлопотать у печи мне не дают: инквизитор усаживает меня в кресло, укутывает пледом и уже через несколько минут я наблюдаю, как мужчина ставит воду и засыпает в маленький чайник заварку.

– Отдыхай, – бросает он через плечо на мою неловкую попытку встать.

Обернувшись к окну, я вижу на подоконнике забытую книгу. Осторожно переворачиваю страницу и застываю, наткнувшись на слово “дело”. Шестеренки мыслей начинают вращаться в другом направлении и вот я уже вся в рабочей рутине.

– Как ты понял, что дела сфабрикованы?

– Запах, – его спина на миг каменеет и инквизитор возвращается к ополаскиванию чашек, – собственно, как и ты.

– Я ещё почерк заметила, – каюсь я, наблюдая, как ловко двигается мужчина, – степени выраженности эмоций позже прописывают. Через день или два, как улягутся. Возможно, у нас было иначе, но у нас дела общие.

– Вот как? – он отставляет чашку и все же оборачивается. Его взгляд окидывает мое закутанное в плед тело и я внезапно чувствую себя голой.

– Именно. Эмоции ты описываешь другому дознавателю, устно. После подтверждения инквизиции второй дознаватель вносит их в дело. А у вас?

– С бюрократией было полегче. Да и вообще… – он молчит, будто хочет задержать слова в себе, но в итоге не выдерживает, – как-то у вас здесь все мудрено.

– Ты что, только это понял?

– Коллеги уже просветили…

Ну да, как и по поводу Тревора.

– … но степень запущенности осознал лишь сегодня.

Я улыбаюсь, глядя, как Риндан сервирует стол к чаепитию.

– У нас пустоши Шарры просто близко. Вот они и перестраховываются.

– Боятся повторения?

– Вряд ли оно возможно, – я хмыкаю и все-таки отбрасываю плед, – столько времени прошло…

Максвелл не отвечает – лишь подвигает мне чашку, плошку с медом и некоторое время мы пьем чай молча. Но потом он все же нарушает тишину:

– Я сейчас ненадолго отъеду.

– Куда? – изумленно гляжу я на него, а затем на часы, – уже поздно!

– На работу. Наш разговор натолкнул меня на кое-какие мысли, – он глядит на меня и хитро улыбается, поймав вопрос на подлете, – расскажу, как вернусь.

Я киваю, вновь прячась за чашку. Действительно, какое мне дело до его планов?

Риндан уходит, когда часы показывают одиннадцать. Я провожаю инквизитора и, захлопнув за ним дверь, долго стою в коридоре, пытаясь разобраться с обуявшими меня чувствами.