— Что это? — шепотом спросила Марисса. Лорри хотела сказать, что не знает, но тут она вспомнила о чайнике и поняла, что это он так свистит, булькая водой, налитой под самое горлышко. Она засмеялась и пошла готовить кофе, позвав Мариссу с собой.

— А почему ты не до сих пор начала поиски своей матери и отца? — спросила Марисса, слегка пригубив напиток.

— Боялась, — честно ответила Лорри, — но теперь, когда появился Сергей, я очень надеюсь на его помощь…

— Что?! — возмущенно закричала Марисса, и драгоценное кофейное содержимое, которое лори буквально оторвало от сердца, оказалось на столе, — но Марисса даже не заметила этого. — Ты забрала у меня Шертеса, теперь хочешь забрать и Эга? — поразилась она наглости Лорри.

— Во-первых, твой Эг мне и на фиг не нужен, — спокойно возразила Лорри. — А, во-вторых, если ты надеешься вернуть Шертеса, то неужели ты думаешь, что он позволит Эгу находиться рядом с вами?

— Марисса раздраженно вздохнула, было понятно, что об этом аспекте проблемы она не думала.

— Как же все сложно, — вдруг горько пожаловалась она, а Лорри стало смешно от такого заявления девушки, которая только и делает, что всем доставляет сложности и проблемы. — Чего ты смеешься? — обиделась вампирка.

— Марисса, ты хочешь иметь все и сразу, но так не бывает, особенно учитывая твой характер и твою ревность…

— Ревность, ревность, — передразнила Лорри Марисса, — Это Шертес тебе рассказал о моей ревности?

— Лорри молчала, все было понятно и без слов. — А он рассказал тебе, что сначала я не была ревнивой, и что мою ревность спровоцировал именно он?

— Говорил, — тихо ответила Лорри, — Говорил, что сначала это твоя ревность вызывала новый всплеск страсти, а потом…

— Да, так сначала и было, — перебила ее вампирка. — Я видела, что он флиртует с девушками не всерьез, и ревность моя была ненастоящей, но вот однажды я вдруг поверила, что он сможет от меня уйти и тогда я всеми силами вцепилась в него. И чем нам было хуже вдвоем, тем сильнее я держала его… Понимаешь, мне было так страшно, что я останусь совсем одна, одна, одна, — несколько раз повторила Марисса. — Я ненормальная, да? — тоскливо улыбнулась она.

— Нет, просто ты хотела того же, чего хотят все на свете: чтобы их любили. Любили просто так, а не за что-то. Не за красоту, не за ум, а за то, что ты такая, какая есть, со всеми недостатками и достоинствами.

— Так почему Шертес этого не хотел?! Знаешь, как сильно я его любила!

— Марисса! — взмолилась Лорри. — Ну откуда я знаю? В отношениях очень много зависит от характера мужчины и женщины. Я думаю, поэтому так мало по-настоящему счастливых семей.

— А ты с Шертесом была счастлива? — прямо в лоб задала Марисса очень сложный и очень неприятный вопрос.

— Марисса! — застонала Лорри. — Зачем ты меня об этом спрашиваешь?

— Вы были счастливы с Шертесом? — словно не слыша Лорри, повторила вампирка. Лорри отвернулась от Мариссы и уставилась неподвижным взглядом в стену, не зная, что ответить. С одной стороны безумно хотелось сказать, что они были немыслимо счастливы с Шертесом, но что- то останавливало Лорри от таких слов. Во-первых, это была не совсем правда, поскольку о том, что чувствовал Шертес, она не знала, а сам он ей не говорил. Во-вторых, как бы ей не хотелось уколоть Мариссу, мол, вот, что ты наделала, разрушила семейное счастье — в данный момент, это было неправильно, опять же с учетом того, а было ли это счастье на самом деле? Ну и в-третьих, Лорри было банально жаль Мариссу. Говорить ей как они с Шертесом были счастливы, после того, как Марисса рассказала, как ей плохо, было просто жестоко, и Лорри решила сказать все, как есть, вернее все так, как она это понимает:

— Марисса, у нас был медовый месяц, мы еще не прошли испытание первой настоящей ссорой, поэтому, конечно, мы были счастливы.

— Испытание первой ссорой? — удивилась вампирка. — Вы что ни разу не поссорились?

— Ссорились, но я говорю о настоящей ссоре, а не о той, когда каждый супруг старается уступить другому, в любом самом мелком недоразумении. Я говорю о ССОРЕ, первой и настоящей, когда сексуальные желания уже немного притупилась и вперед выходят доселе скрытые черты характера каждого из супругов. И поверь, именно эта ссора и определит дальнейшую супружескую жизнь. Обычно такое противостояние возникает, когда сталкиваются лоб в лоб интересы новой родившейся семьи, и интересы каждого из супругов, которые были им присущи до этого. Это может быть, что угодно, например, пижама в желтое солнышко, которое мать мужа подарила своему сыну. Пижама, которая вызвала мгновенную и неиссякаемую ненависть в молодой супруге и которую (эта молодая супруга потребовала немедленно уничтожить, чтобы никогда больше не видеть).

— Ха, — хмыкнула неверяще Марисса, — и, что тут страшного? Ну, выбросит муж эту пижаму — и все дела.

— А вот и нет! — торжествующе ответила Лорри. — Эта пижама всего лишь символ. Символ того, кто из супругов будет от кого находиться в зависимом положении. Если бы допустим самому мужу не понравился подарок мамы, он бы и без просьбы жены избавился бы от него по-тихому. А если он с удовольствием напялил ее? Если эта пижама дает ему чувство поддержки семьи, уверенность, что семья рядом? Он, разумеется, не скажет этого, но если жена в приказном порядке заставит его это сделать, то это будет означать одновременно несколько вещей: мужчина, начиная с этого дня во всем будет уступать жене — это плохо, но не смертельно, гораздо страшнее другое: жена перестанет считаться с его мнением и в конце концов перестанет его уважать.

Лорри говорила все это Мариссе, и вдруг почувствовала себя этакой "классной дамой" наставляющей воспитанницу на путь истинный, ей стало немного смешно, особенно из-за того, что все рассказанное произошло лично с нею. Лорри, как сейчас помнила ту пижаму мужа Вити: желтые солнышки рядом с желтым месяцем и между ними космические кораблики и все это на ярко синем фоне. Она помнила как ее бесила эта пижама, но больше всего бесило то, что Витя предпочитал этому безобразию пижаму в серо-зелено-белый геометрический узор, что подарила ему она. И вот сейчас (только сейчас) ей стало безумно стыдно, вспомнив, как она облила пижаму с солнышками белизной, и как муж грустно смотрел на белесые пятна на штанах. "Н-да, — подумала Лорри, — я, похоже, была еще той стервой. Интересно, а с Шертесом такое бы прокатило?" — и она сама себе ответила, что нет. И дело не в том, что она любила его, и не захотела бы обижать. Нет, дело было в том, что он потом бы нашел десятки очень действенных способов, чтобы довести до ее сведения, что так поступать нельзя. — Где же Шертес? Почему они не возвращаются? — перевела она разговор, поскольку воспоминания о муже вызывали в душе одновременно и стыд и раздражение. Увидев удивленный взгляд Мариссы, она поняла, что надо как-то объяснить свое нетерпение: