Шрифт:
— Куда ты собралась, можно узнать? К нему?!
— Тебя снесет вместе с дверью! — ехидно улыбнувшись, сказала я, проигнорировав его вопрос. — Не забыл мое самое первое дарование — открывать двери! Думаю, эта дверца тоже меня послушает…
— Вот что значит давать слишком много власти молодой девушке… — вдруг проворчал Эрмиор, пряча улыбку куда-то в воротник.
На мгновение мне тоже стало смешно, но я заставила разряжающий атмосферу юмор спрятаться подальше. Не время для юмора. Время карать драконов.
В руках опять закипело пламя, огненные шары сложились сами, потом я поводила одной ладонью, заставляя шар превратиться в молнию. Наверное, если треснуть Эрмиора молнией, то будет вроде удара током, а замок вокруг не пострадает? Так? Придется проверить на практике, потому что спросить можно только у него…
Но тут король шагнул ко мне — со странным лицом, добрым, даже не ехидным и не насмешливым. Искренним и добрым. Я замерла от изумления. Вообще не представляла, что у него может быть такое выражение лица!
Прежде чем я успела сориентироваться, взгляд встретился с янтарным морем, в котором плескалось горячее тепло и восхищение. Кисти рук оказались в его ладонях, он нежно, ласкающее коснулся их, перевернул, так что теперь мои наполненные огнем и молниями ладони лежали каждая в чаше из его руки.
— Прости меня. Я действительно перестарался… — сказал он неожиданно тепло и просто.
— Что? — растерянно переспросила я. Огонь в руках начал гаснуть, впитываться обратно. Эрмиор по очереди нежно поднял мои руки, и поцеловал каждую — проникновенно, ласково, и мое сердце-предатель взволнованно, сладко забилось.
— Прости меня, маленькая драконица. И останься, пожалуйста. Дай мне шанс быть выбранным тобой, — сказал он.
— Как я смогу тебе верить теперь? — спросила я, а дурацкие слезы встали в глазах, готовые вот-вот выплеснуться вместо гневного огня. Тело одним махом потеряло драконью силу и превратилось в простое женское, плавящееся от прикосновений сильного мужчины. — Если ты в любой момент можешь… вот так! Предать доверие, бросить, не объяснить…
— Я больше не буду так поступать с тобой, — очень серьезно ответил Эрмиор. — Прости.
Все. Финиш.
С меня хватит, я дернулась, закрыла лицо руками и зарыдала.
Убежала бы… куда-нибудь, чтобы рыдать одна. Но он ведь перекрыл выход, не сносить же действительно дверь вместе с Эрмиором? Или стоило…?!
— Мне было так… обидно, так… одиноко… — прошептала я. Ощутила горячее надежное тепло, он гладил меня по голове и обнимал мою спину. Потом сильная рука подхватила меня под колени, и я оказалась на руках у Эрмиора, плачущая и прячущая позорные слезы от него и от самой себя.
«И тем не менее… вовремя заплакать — один из лучших стратегических ходов… — словно из ниоткуда прозвучал в голове голос Вероники. — Не перегибай палку, чтобы слезы не утратили свою силу, но и не забывай использовать это оружие …»
Какие уж теперь приемы… Все чувства, всё — по-настоящему!
— Ну всё, всё, моя девочка… — слышала я шепот над ухом, когда полулежала в объятиях Эрмиора у него на коленях. — Я больше не буду тебя обижать… Правда… И мне надоело! — он мягко приподнял мой подбородок, мгновение я смотрела в горячее море янтаря, такое ласковое, теплое, ощущала этот сногсшибательный запах «моего дракона», сильные, надежные руки.
А потом Эрмиор резко, словно нырнул, начал меня целовать.
Глава 35. Страсть и что за ней следует
Я не ожидала этого сейчас. Но это было… Сложно объяснить, как это происходит. Гнев, обида, недоверие стеной стояли между нами. А с прикосновением его губ просто рухнули.
Эрмиор целовал меня необыкновенно нежно, словно переплавлял свою страсть в безбрежную нежность. И от этой нежности было никуда не деться. Я даже не чаяла, что он может быть таким. Неожиданно, странно…
Лишь руки, обнимавшие меня, как будто везде, выдавали страстный огонь и давно застоявшееся желание.
Не заметила, как начала отвечать. Это было органично, правильно. Вот так все правильно — когда между нами не стоит лишнего, когда мы касаемся друг друга. Когда он обнимает меня горячо и бережно, а я растекаюсь в его руках, под его губами, и отвечаю таким же огнем.
Губы, что горели много раз, мечтая о его поцелуе, отчаянно стремились ему навстречу, утоляя жажду. Тело, жаждавшее его касаний, просило еще и еще.