– Так, у нас остается The Kids, – говорит Кенни. – Надо бы осветить. Кто-то возьмется?

– Я возьмусь, – говорит Тони Рич, вальяжно подняв руку. – Тема смешная. Есть где развернуться.

– ПРОДАНО! – говорит Кенни. – Ну что, мы закончили? Теперь в паб?

Все тут же встают и нацеливаются на выход.

– Я тут подумала… – говорю я.

Все оборачиваются ко мне и неохотно садятся на место.

– Я подумала сделать статью… о том, что брит-поп очень мужской.

Я вижу реакцию сослуживцев: «в основном раздражение».

– Мы тебя слушаем, Глория Стайнем, – вздыхает Кенни.

– Среди исполнителей брит-попа почти нет женщин, – говорю я. – По сути, весь женский пол представлен единственной Луиз из Sleeper. Возьмем прошлогодний фестиваль в Рединге. Знаете, сколько там было групп, в которых есть хоть одна женщина? Восемь! Из шестидесяти шести! Elastica, Echobelly, Lush, Hole, Sleeper, Transglobal Underground, Tiny Monroe и Salad. Вот так-то. Сплошные мальчишки. Типа «девчонок в домик на дереве не пускать».

– А вообще Долли права, – говорит Роб. Среди коллег Роб – единственный мой союзник по феминизму, хотя у него очень своеобразные представления о феминизме. Сегодня он выступает в мою поддержку, схватив со стола свежий номер D&ME, вышедший на этой неделе. – На весь номер практически ни одной дамочки.

Он листает журнал:

– Ни одной дамочки, ни одной дамочки, ни одной дамочки… О, есть одна. Нет! Это не дамочка. Это Ричи из Manic Street Preachers. Постригись, милый. Не сбивай меня с толку.

– И что будем делать? – говорит Кенни слегка агрессивно. Ему явно не терпится бежать в паб.

Проблема в том, что я совершенно не представляю, что делать. Со мной часто бывает, что я сама толком не понимаю, что творится в моей голове – пока не начну говорить, – и тогда, зачастую совсем неожиданно для себя, я выдаю результат подсознательных размышлений. Я надеялась, что подниму этот вопрос, и мы обсудим его все вместе, и по ходу беседы у меня непременно родится какая-нибудь гениальная мысль. Но все молчат. Обсуждения не происходит. Гениальная мысль не рождается.

Я пожимаю плечами.

– Тема затронута важная, Уайльд, – говорит Кенни, нетерпеливо заерзав на стуле. – Ты все обдумай и дай нам знать, если что-то надумаешь, да? А теперь… все-таки в паб. Дружно и весело.

Все встают, идут к двери, и я думаю про себя: Даже не знаю, может быть, мне пора уходить из журнала. Мне здесь… одиноко. Я себя чувствую королевой на выставке фотопортретов глав государств: восемьдесят девять мужчин в строгих костюмах и королева – единственная женщина в этой компании. Да, я королева, только без армии и крепостей. Безо всякой поддержки.

Пока я пытаюсь приладить на место оторвавшуюся лямку рюкзака, ко мне подсаживается Кенни и спрашивает, хитровато прищурившись:

– Ты знала, что Тони теперь встречается с Камиллой из «Полидора»?

Камилла – шикарная телка, вся из себя утонченная, очень худая блондинка. Я уверена, у нее в паспорте в графе «род занятий» написано «шлюха на кокаине». И хотя она – та еще сучка, а он – тот еще гад, и моя мама сказала бы об этой парочке, поджав губы: «Два мерзавца нашли друг друга», – мне все равно неприятно узнать, что теперь они вместе. Даже расставшись с мужчиной по собственной инициативе, ты все равно втайне надеешься, что он прорыдает два месяца кряду, а потом оседлает коня и объявит: «Ни одна женщина не сравнится с тобой. Другой такой нет и не будет. Я отправлюсь в Крестовый поход и умру за Христа с твоим именем на губах, любовь всей моей жизни».

И ты уж точно не ждешь, что он побежит трахать Камиллу из «Полидора».

– Пожелаем им счастья, – говорю я с достоинством. – Если они делят все поровну, у них получается по дюйму члена на каждого – для сносного секса вполне сгодится.

На самом деле у Тони Рича совершенно нормальный член средних размеров. Но существует традиция: расставшись с мужчиной, ты непременно должна сообщить всем друзьям и знакомым, что у него крошечный пенис. Нужно создать впечатление, что, расставшись со своим бывшим, ты забрала с собой большую часть его пениса. Видимо, это какое-то древнее колдовство. Не мною придумано, и не мне это менять.

Кенни смеется и продолжает смеяться, когда я иду к выходу, размышляя, что мне, наверное, и вправду пора уходить из журнала. Королева ушла бы уже давно. Она бы не стала мириться с такой херней.

Где-то через неделю после того совещания мы с Зи встречаемся в «Своих людях». Когда я прихожу, Зи уже ждет меня у барной стойки – как всегда, создавая неловкость одним своим присутствием. Зи не пьет ничего алкогольного. Это так необычно для девяностых годов, что все лондонские бармены впадают в ступор при встрече с Зи.