Шрифт:
После побега Слава стал с опаской бывать в гостях, и Лизочки встречала его обычно хмурым взглядом. Она не забывала страдание маминой задницы, не зная причины примененного отцом способа наказания и воспитания. Сама Влада об этом случае тоже напоминала и укоряла отца за метод воспитания. И как с малого начинается великое, так и за детским лепетом последовали большие неправедные дела Влады, и гостевания Славы прекратились.
Бугров
Многие типы людей встречаются в многовековой старой русской литературе, свободной в своем выборе. То удалые и лихие, то убогие и юродствующие, то одаренные или бездарные, лежебоки и деятельные, бродяги и пьяницы, казнокрады и преферансисты. Кого только не было. Литература короткого советского времени подобными, похоже, обеднела – жизнь стала другой, да и тематика была подвластной государственной машине, печатавшей авторам гонорары. Мне довелось встретить и наблюдать на притяжение нескольких лет человека, словно зачатого всеми типами прошлого, да что там скрывать – быть соучастником некоторых историй с ним и как бы заглянуть в далекое прошлое России. Не прервалась линия русских типов и в условиях латвийского зарубежья! Русский и в Европе и в Африке всегда покажет нашу русскость. А здесь по соседству с Россией, и тем более.
Володя лет тридцати-тридцати пяти от роду, невысокого роста, сухощавый, жилистый, цепкий, светло и редковолосый, с пшеничными усами, русак из Витебска, неведомыми мне путями попавший в Ригу.
Вначале он плавал матросом на лоцманских буксирах, буксирах, таскавших баржи. После этого надолго расставался с землей в рыбном порту, отплывая на СРТ или БМРТ ловить рыбу в дальних морях Атлантики, став студентом Калининградского рыбного института. Однако тянулся к свету ученья как-то, между прочим. Никогда не видел я его склонившимся над книгой или конспектом. Обычно он склонялся с карандашом в руке над пулей для записи очередного виста или росписи пули, прижимая лист локтем, другой, держа недопитый бокал или рюмку водки. А в одиночестве, лежа смотрел телевизор. Придя к нему, видел всегда на экране мультфильмы. Смотрел он любые и всегда с интересом. Удивлялся, узнав, что я не смотрю их:
– Как, не смотришь? Ведь они такие интересные и захватывающие.
Сочетание любви к выпивке и преферансу было почти гармоничным и одно другому не противоречило, а вот детская привязанность к мультфильмам была в диссонансе с первыми. Наверно это была бы простая задача для психолога – объяснить это. Психологи любят объяснять многие побуждения души человека как компенсацию недополученного в детстве, но недополученными были и преферанс, и выпивка. Но и я все детство провел без мультфильмов, а так и не потянуло к ним. Правда, в Володе было сочетание трех направлений влюбленности, а во мне из его ни одной. Случалось, что не было передач, не было компании для преферанса. Тогда Володя коротал время, накручивая усы. При этом назидательно мне:
– Обязательно ухаживай каждый день, но вскручивай снизу вверх по часовой – Так и следую иногда его инструкции. Думается при этом хорошо и от монотонности действия спокойствие охватывает.
Так проходила домашняя жизнь на берегу студента Калининградского рыбного института. Но и экзамены нужно было как-то сдавать.
– Как это как-то? – спросите. – Отвечу. Надвигалась сессия, а он не допущен к экзаменам, к самому первому – по деталям машин, т.к. не сдал курсовой проект. Володя в тревоге обратился ко мне – инженеру. – Помоги! Спаси! – Пришлось взяться за расчеты, и начертить несколько листов проекта лебедки с редукторным приводом. Володя представил проект, защитил его и был допущен к экзамену. И снова он просит меня о помощи. Пришлось освежить в памяти курс Деталей машин, готовиться и сдавать экзамен, боясь разоблачения. Но пронесло, и если экзамен был сдан на «хорошо», банкет же, организованный Володей в ресторане «Рига», прошел с оценкой «отлично» с плюсом. Вот такими мытарствами Володя был выведен в люди и стал четвертым человеком на большом морозильном траулере, на борту которого он зарабатывал большие деньги, и все шесть месяцев плаванья их не тратя, оказывался на берегу с очень большой суммой, невообразимой для меня, работавшего инженером на заводе. На эти деньги он мог путем прописки приобрести квартиру, купить тронное кресло и восседать в нем под сияющей хрустальной люстрой зала, выписать хоть из Москвы на празднование своего сорокалетия цыганский оркестр театра «Ромэн» , быстро накопить на какой-нибудь автомобиль, «как денди лондонский» одеться. Но он был экономным или все это ему было не нужно. Примером экономности Володи был случай в магазине «Сакта», большом, богатом галантерейном, в самом центре города, в первом этаже филфака ЛГУ. Зашли в магазин просто посмотреть на товары, а может быть и купить, если бы что-нибудь приглянулось. В мужском отделе остановились у прилавка с носками. Володя встрепенулся:
– Да, нужны мне носки, а то фактически ношу последние.
Стал наклоняться, всматриваясь в ценники. Отпрянул и, глядя на меня вопрошающим взглядом воскликнул:
– Что? Семьдесят копеек! Такая цена, не может быть! Это же сто граммов водки! Нет, нет, не стану тратиться.
Владимир жил у Эллы с сыном, в двух комнатах многокомнатной общей квартиры, с длинным извилистым коридором, с соседом– армянином – буфетчиком –поезда Рига–Москва. Его жена Маша сновала по коридору из далекой комнаты в общую кухню в не запахнутом ситцевом халате, с растрепанными волосами, почти вывалив громадную грудь, заглядывала в комнату к Володе одолжить сигаретку или рюмку с похмелья, когда муж шел рейсом на Москву или обратно, а Элла таксировала меню в кулинарии. Придя в другой раз к Владимиру, я услышал о трагической истории гибели мужа Маши в Москве на стадионе «Лужники». Заканчивался футбольный матч между «Спартаком» и голландской командами за кубок УЕФА. Поток людей спускался по лестнице к выходу, когда внизу, на последних ступеньках, упала девушка. Люди остановились и стали ее поднимать, а поток сверху неудержимо напирал и началась давка. Ее мужа и многих других раздавили, погибли 66 человек.
Володя был, в общем-то, неприхотлив, но привередлив в одном. Каждое утро он должен был одеть чистую выстиранную Эллой с вечера рубашку. Это же непременное требование он обращал и к любой девушке, к которой ему приводилось попасть в гости и заночевать. Похоже, он обладал и манией понуждения. Но, если после скандала Элла противилась, посылая его ко всем чертям и замахиваясь угрожающе, он покорно брел в общую ванную и стирал сам. Вторым желанием, которое он заказ бы даже сказочной Золотой рыбке, было – одевать перед выходом нагуталиненные и начищенные до блеска единственные туфли на повышенном каблуке, приподнимавшие его в высоту мужчины полусреднего роста. А в остальном Володя действительно был нетребователен.
Про плаванье, о рейсе, он рассказал с печалью в голосе и кислой миной лица о моменте, когда закончились запасы водки. О скуке после этого и о бесконечно длинных тралах, вытаскиваемых на палубу, в которых как муравьи копошились рыбы. Несортовую выбрасывали в море, а крабов – в кастрюли. Слушая его рассказы, посматривал на Володю, и он сам чем-то напоминал краба. Он казался цепким, как руками, так и ногами, каким я представлял себе краба. Тот не отпустит, что схватит клешней, а Володя не выпустит из рук карты, взятую рюмку, а из-под ног футбольный мяч. И то и другое к нему словно прилипало, не говоря о рюмке или бокале в руке. Возможно, благодаря этой цепкости он выживал, не был смыт за борт волной, не соскользнул при качке с палубы в море. В этих отчаянных ситуациях Володя как краб зацепился бы за любой небольшой выступ на палубе, хоть за шляпку шурупа, не говоря о торчащей головке болта. К тому же я видел в Володе выносливость и неприхотливость краба, неприспособленность к жизни на суше, которая, на мой взгляд, губила его, как краба, вытащенного из моря. В море плавал и глотал соленую воду, а на суше – горькую.
Элла вторая слева, Слава – третий 30.09. 1971 г.
В долгие месяцы пребывания Владимира на берегу, иногда по шесть месяцев, до очередного рейса, ни дня не случались без возлияний с поводом, а чаще и обычно – без него. До вечера Володя проводил время дома, у Эллы, у телевизора, с детским интересом смотря только мультфильмы. К вечеру он выходил в город прогуляться, и тотчас ему попадалось кафе, бар или ресторан. Как не зайти и не выпить? В Риге была много таких уютных и дружественных мест, а ноги так и вели то к одному, то к другому. Лиха беда – начало, как известно, а в продолжении – на последние, что были в кошельке, Вова брал такси и возвращался к Элле. Элла на голову выше Владимира. После развода осталась и жила с подрастающим сыном—школьником. Работала в кулинарии товароведом. Элла была большой любительницей волейбола. В летние месяцы в выходные дни ее можно было наверняка встретить на пляже в Дзинтари. Блондинка к концу лета покрывалась коричневой коркой от пребывания на солнце и теряла белотелую привлекательность. Загар огрублял ее, да и не только, и других девушек тоже. Но этот загар не было столь отталкивающим, как теперь после загорания в соляриях под искусственным солнцем, выпекавшем мертвенно желтых, красных и коричневых девушек. Идешь по улице зимой – впереди негром чернеет девушка с кирпичным лицом, никак не вяжущимися с белизной волос. Эллу с ее открытым веселым характером знал в нескольких поколениях ребят, мужчин, девушек и женщин весь пляж Дзинтари. Элла высокая, сильная, спортивная и жизнерадостная, компаньон в волейболе, преферансе и в застолье. Она словно олицетворяла русскую женщину, которая все могла и умела, могла покорить, властвовать и утешить. Спускаясь от концертного зала к пляжу, слышишь звон шлепков по мячам многих кружков. Всмотришься – и обязательно в одном из них Элла, а рядом, на песке четыре неподвижные, склоненные словно в молитве, фигуры, движутся только руки, словно крестятся, играя в преферанс. Среди них восседает и Володя, небрежно скидывая карту в пулю. Володя был привязан к Элле, казалось навсегда. Только сильная выпивка отвлекала его, и он мог накоротко, скорее всего на одну ночь, оказаться неизвестно с какой женщиной. Возвращался, когда Элла работала, отходил с мультфильмами, и ласковым покорным мужем встречал ее вечером. Иногда ему это не стоило скандала, а иногда – жуть что бывало, и Володе приходилось уже не добровольно покидать квартиру, на ночь глядя, невзирая на непогоду. Куда деваться? Вышел из подъезда и как Илья Муромец встал на перекрестке: налево пойдешь – в «Таллин» попадешь, направо пойдешь – в «Лиру» попадешь. Отказаться ни от того ни от другого ресторана невозможно, и Володя принимает соломоново решение – сначала в «Лиру» освежиться в подвальном баре, а потом – серьезно поужинать в «Таллине». А к тому времени Элла или остынет, или уснет, и он, сняв туфли, на цыпочках проберется на свою оттоманку.