Стоя над девушкой, привыкшими к темноте глазами он наблюдал, как, подобно рыбине, выброшенной на сушу, мучительно-долгим движением Эдна перекатывается с живота на бок. Как, придвинув к себе измокшую сумку, непослушными пальцами роется в ней, бормочет что-то и впрямь безумное, бессмысленное... Нашла. С огромным трудом сев, привычно воткнула в руку повыше локтя маленький золоченый шприц - и сразу, блаженно застонав, откинулась на спину...

...Господи, да как же его звали, того лейтенанта, который заставил две орбитальные платформы с боевыми лазерами вступить в поединок?! Имя такого человека следовало бы помнить...

Платформы столь усердно полосовали друг друга лучами, что обе оказались лишенными энергии и полностью неуправляемыми; одна потом сгорела в нижних слоях, а другая, наверное, до сих пор летает - металлоломом стоимостью в четверть миллиарда... Молодец, лейтенант! А всего-то рядовой программист, один из многих слуг большого стратегического компьютера...

На рассвете выпала холодная роса. Остановившись, Сирил посмотрел на часы. Затем - на небо в перистых облаках, наливавшееся у края ледяной зеленью. Вокруг лежали бесплодные земли, открытые всем ветрам. Седая трава росла отдельными кустами, похожими на бритвенные помазки. У восточного горизонта невидимо вздыхало и погромыхивало море. А совсем близко, за рощей старых светлокорых тополей, стояли здания.

Впрочем, можно ли было назвать зданиями эти чудовищные коробки из железобетонных блоков? Без окон и дверей, без штукатурки, с грубыми незамаскированными швами. И каждый из этих слепых и глухих "домов" был велик, точно заводской цех.

Вдоль ряда кладбищенски мрачных, страшной тяжестью подмявших землю корпусов шла узкоколейка с застывшим на ней подъемным краном. У ближайшего фасада тупиком оканчивалось стратегическое шоссе.

– Зачем мы здесь?
– спросила Эдна, и странно прозвучал ее голос в безлюдных, быстро светлевших просторах.
– Что это? Что ты собираешься делать?

– Прежде всего, где-то сесть. Ноги совсем стер - песок попал, что ли...

Они расположились в глубине рощи, чудом уцелевшей рядом с похожими на дурной сон постройками. Сев на подстеленных куртках в орешнике, спиной к бетонному безобразию, распаковали принесенный Сирилом непромокаемый сверток с едой. Было свежо. Эдна жадно глотала горячий эрзац-кофе.

– А что говорят в городе... об этом месте?
– меланхолически жуя, поинтересовался Сирил.

– Да, в общем, ничего толкового. Знают, что запретная зона, что-то ужасно секретное, и помалкивают. Начнешь болтать, неприятностей не оберешься...

– Правильно, - сказал Сирил, намазывая горчицей последнюю сосиску. Хочешь? Ну, так я сам съем... Слушай, принцесса, главный мой секрет. Я не шпион.

– А кто?

– Инженер-радиотехник. Работал в Ангусе, на стратегическом заводе.

– Ого! И карточка, небось, серии "С"?

– Точно. Но, как видишь, это меня не остановило, когда я узнал, что... что здесь должно произойти. Сегодня. Через... двадцать шесть минут.

– Произойти? Что?
– цепенея, пролепетала Эдна. В ее чумазом лице под грязно-голубым козырьком не было ни кровинки. Будто вернулся слой вчерашнего загробного грима.

Сирил неторопливо наполнил крышку термоса, отхлебнул.

– Ты ничего не слышала о проекте "Плутон"?

– Болтали что-то по ящику, я не очень слушала. Это там... в космосе, что ли?

– Ага, в космосе. Нам, видишь ли, уже мало орбитальных платформ с лазерами, которые сделали страну нищей. И гамма-бомб, и искусственных ураганов, и бактерий, жрущих металл...
– Сирил заставил себя успокоиться, заговорил тише.
– Ну, как бы тебе объяснить... Это такой спутник, с особой орбитой. Иногда он подходит совсем близко к Земле. И тогда на нем включают инфразвуковое орудие.

– Какое-какое?

– Ин-фра-звуковое. Инфразвук, - знаешь, что это? Он очень низкий. Ниже самого толстого баса. Бу-у-у!..
– Сирил для демонстрации загудел, как в бочку, но Эдна не улыбнулась.
– В общем, человеческое ухо его не слышит. Но при определенной частоте инфразвук может разрушать, как бомба. Даже хуже. Вот опустился над этим чертовым местечком спутник... через двадцать одну минуту... включит орудие, и начнется!.. Сначала распадутся живые ткани... все организмы. Потом рухнут эти гробы. Но орудие станет работать дальше, принцесса; и все, что есть на полигоне, превратится в пыль, мелкую-мелкую, мельче пудры. Здесь будет впадина, полная пыли; пыльное море, как на Луне. Когда налетит ветер, пыль поднимется до самых облаков и затмит солнце. Наступит ночь среди дня, моя милая, ночь и холод...

Эдна, у которой давно уже катились слезы по щекам, отвернулась - и сквозь увядшую листву тополей увидела воспаленный желто-розовый восход. Растаяв в теплом утреннем потоке, исчезли последние звезды. Волна за волной накатывался день. В сторону моря было уже больно смотреть - там словно разливался расплавленный чугун.

– Значит, тут будет испытание?

– Да. Первый натурный эксперимент программы "Плутон".

– Но какой же смысл в том, что мы... Умереть можно было бы куда проще!..