— Расскажи им, кто кого первый трахнул. И кто забрел в чей подвал во второй раз. Случайно.

— Мейсон, пожалуйста. — Тебе хочется сквозь землю провалиться, Эмилия. Но ты должна все обьяснить.

— Мейсон хватит, — серьезно говорит мой отец.

Я качаю головой.

— Не думаю, что хватит. Это только начало.

— Иди сюда, — вмешивается Райли. — Подальше от этого психа.

Я смотрю на тебя, Эмилия. Ты не смеешь сделать ни одно неверное движение. Я снова на грани срыва. Райли хочет схватить тебя за руку, но я уже вижу панику в глазах родителей. Они меня знают. И видят, что сейчас происходит во мне.

Папа повышает голос.

— Райли, не делай этого.

Но он все равно это делает, Эмилия. Он хватает тебя за руку и хочет оттащить от меня, а мне это не нравится, Эмилия. Я оттаскиваю тебя от него, замахиваюсь и слышу мамины крики и звук падающего журнального столика, когда папа прыгает между нами. Но уже слишком поздно. Я врезал Райли. Теперь папа удерживает меня в железной хватке, а мама спешит к Райли и встает на колени рядом с ним, чтобы посмотреть, все ли с ним в порядке. Это идеальное описание нынешней ситуации: мы с отцом на одной стороне. Он едва может меня сдерживать. Райли и моя рыдающая мать с другой стороны, а между нами стоишь ты, Эмилия. Всегда ты. Видишь, что ты сделала с нашей семьей? Я не люблю, когда мама плачет.

— Отпусти меня! — ору я и пытаюсь вырваться. Но папа заломил мне руки за спину и крепко держит. — Я убью его!

А потом снова ты, Эмилия. Стоишь передо мной. На этот раз не боишься до меня дотронуться, потому что мой отец держит меня. Ты протягиваешь руки и кладешь их на мои щеки. Смотришь на меня, и все вокруг застилает пеленой. Я вижу лишь твое лицо.

— Мейсон! — твердо говоришь ты. — Посмотри на меня. — Я это делаю, и лишь одно крутится в моей голове.

— Ты трахалась с ним. Я видел это. Ненавижу тебя.

То, что мои слова причиняют тебе боль, видно только по твоим глазам, ты остаешься стойкой. Я не знаю тебя такой сильной, Эмилия. Такой уверенной и решительной.

— Мейсон, что бы я ни сделала, Райли, твои мама и папа ни при чем. Слышишь?

Я зажмуриваюсь.

— Ты хочешь уехать! — с надрывом говорю я. — В Нью-Йорк!

— Так будет лучше для нас всех. Особенно для твоей семьи.

Я громко выдыхаю и смотрю на тебя. Только на тебя. На твои губы и на твои глаза, и на твои волосы. Не знаю, смогу ли я, Эмилия. Не знаю, смогу ли тебя отпустить. Когда-нибудь.

Не знаю, что это, но чувствую себя привязанным к тебе.

— Все будет хорошо, — успокаивающе говоришь ты и запускаешь руку в мои волосы, проводишь по ним пальцами, и мои веки закрываются. Ты встаешь на цыпочки и прислоняешься лбом к моему. Твое дыхание щекочет мою кожу, твой запах заполняет нос, и вдруг остаемся только ты и я. Ты лучше любого наркотика. Бл*дь, Эмилия.

Спокойствие заполняет меня, потому что ты снова поглотила мой гнев. Только через несколько секунд я понимаю, что папа больше не держит меня, Эмилия, а мои руки лежат на твоей талии, твои — на моей груди.

— Ты должен отпустить меня сейчас, Мейсон, — шепчешь ты. Не знаю, смогу ли так поступить, потому что если сделаю, это навсегда. — Мейсон, пожалуйста! — я слышу слезы в твоем голосе. — Не делай все еще сложнее.

Я собираюсь с силами и одним движением отпускаю тебя. Ты слегка спотыкаешься, а я разворачиваюсь и ухожу.

В коридоре бью кулаком о стену, оставляя в ней глубокую дыру, такую же, как ты оставила во мне.

33. Будь счастлива, Эмилия

Китон

Это то, что я имел в виду, Оливия. Я настойчиво смотрю на тебя и надеюсь, что до тебя дошло, что сейчас произошло. Еще никому не удавалось до такой степени успокоить Мейсона.

Райли уже испарился, когда я отпустил Мейсона, и он обнял Эмилию, потому что больше не мог смотреть на это. Все в порядке, Оливия. Тебе не нужно страдать от угрызений совести. Ему просто нужно время, чтобы успокоиться. Он уже не твой маленький мальчик, он теперь зрелый и взрослый, но Мейсон — нет. Мейсону двадцать четыре, он потерялся в себе и вот-вот задохнется под тяжестью своих чувств, если ему никто не поможет, Оливия.

Разве ты этого не понимаешь?

Я смотрю на тебя. В твоих глазах слезы, когда остались только мы двое и Эмилия. Я протягиваю руку, и что бы ни случилось, ты берешь ее и позволяешь мне притянуть тебя к себе.

Детка, все будет хорошо.

Мейсон

Я сижу в своем подвале в позе по-турецки и слушаю музыку, чтобы расслабиться, Эмилия. Я почти разорвал боксерскую грушу в гостиной в надежде успокоиться. Выпотрошил матрас, потому что не мог смириться с мыслью, что ты трахалась на нем с Райли.