– Чудовище! – жадно облизывали телевизионный термин спешащие на службу прелестницы.

– Маньяк! – давясь кислородом, вторили уже трудящиеся дамы на местах.

– Один такой! – сталкивались в общем мнении и те, и другие.

Нет, жить, будто ничего не случилось – решительно никаких сил не хватит.

– Вот стерва! – бухгалтер Ляля Цаплина в негодовании мотала погрязшими в ржавой хне кудрями.

– И не говори! – вторила ей коллега-финансист.

– Пойдём покурим, что ли? Из-за этой актрисульки вон, – рыжеволосая леди сотрясала воздух исписанными бумагами, – Даже дебет с кредитом сошёлся!

– Так это ж хорошо? – пыхнула недоумением коллега, накидывая на покатые плечи белый пиджак.

– Так это совсем разные балансы! – Ляля обозлилась пуще прежнего. – Всё, не могу больше!

Суету коридора Управы разбавили две фигуры: одна напоминала бочонок лото, при условии, что тот всенепременно надел белый пиджак, вторая походила на долбёжный гвоздь с короткими рыжими пружинками по периметру шляпки.

– Здравствуйте, – периодически плевали фигуры по углам.

– Да ужас! – положительно ответствовали Гвоздь и Бочонок на вопрос «Смотрели вчера?».

Соскочив с крыльца, Ляля, не оглядываясь, устремилась куда подальше от главного входа. Коллега-финансист, хлопая полами пиджака, усиленно делала вид, что не отстаёт.

– Стерва! – выдохнула Цаплина, прикуривая тонкую сигарету.

– Стерва, – задыхаясь, согласилась её визави.

– Но счастливая, – протянула бухгалтер, разворачивая барбариску.

– Счастливая, – вторая курильщица выпустила струю дыма в асфальт.

– Не успела приехать, и сразу же первый маньяк – её!

– Да, – коллега задумчиво стряхнула с покатого плеча невидимую пылинку.

– Вот почему он её выбрал? – не унималась Цаплина. – Что в ней вообще такого?

– Знаменитость! – иронично протянула Бочонок.

– Да что ты! – подыграла бухгалтер. – Знаменитее некуда. Ни кожи, ни рожи. Хотя вру – одна рожа и есть! Бледная и противная как… как….

– Здравствуйте! – поприветствовали собеседницы мимо проходящую кадровичку.

– Короче, – Ляля запихнула в рот вторую барбариску, – Дура она!

– И моль!

– Моль облезлая! Строит, главное, из себя! Бедная я, несчастная! Пожалейте меня!

– Курица!

– Курица общипанная! Кудахчет, кудахчет, а сама вся такая-растакая! Стоит, любуется мордой своей куриной!

– Голубь!

– Голубь сизокрылый! В смысле? Почему голубь?

– Не, я говорю, голубь идёт, – коллега тыкнула белым рукавом в прогуливающуюся позади них птицу, – Аккуратно, не наступи.

– Пошёл вон! – вскинулась Ляля на пернатого. – Нет, ну, – Цаплина, перемежая конфету с сигаретой, старалась подобрать достойное обзывательство, – Короче, за что ей это? – чуть не плача выдала она. – Я вот симпатичная….

– Симпатичная!

– Милая….

– Милая!

– Красивая….

– Да….

– Так почему, – бухгалтер обиженно тряхнула кудрями, – Он её выбрал?

Коллега-финансист активно кивала, но инициатива сия никак не помогала нужным словам подброситься в голову.

– У меня знаешь, сколько… маньяка уже не было? – Ляля обиженно поджал губы. – Не понимаю, чего им всем надо!

– Маньякам? – осторожно поинтересовалась Белый пиджак.

– Мужчинам! – нервно пояснила Цаплина. – А уж до маньяка я сама доберусь, – понизила голос бухгалтер. – Тоже мне, актрисулька дешёвых киношек и жалких спектаклей. Что она о себе вообще возомнила? Моль! Курица! Го… голодранка!

Терзаемая ненавистью Ляля разжала кулаки, и на серый, как её лицо, асфальт неслышно спланировали красно-зелёные фантики.

– Мышь! – бросила Цаплина, увенчав своё настроение окурком.

– Уродская мышь, – сомневаясь в своих навыках оскорблений, тихо добавила коллега-финансист.

– С дороги! Идиот! – донеслось до Искандера, что намеревался нейтрализовать последствия «Пойдём покурим, что ли».

– Извините, – пожал плечами Лопаткин, освобождая и без того свободное пространство.

– Мети – не разговаривай, – попрощалась Цаплина.

– Мети – не разговаривай, – одними губами повторил дворник тире сторож. – Мети – не разговаривай, – он легонько ударил веником по сладким обёрткам.

Чуть позже в его ежедневнике появятся эти строчки:

Конец ознакомительного фрагмента.