Шрифт:
– Или на тряпке! – подхватила Симона, давясь от хохота.
– А, может, он из этих, – заговорщически прошипела зам по населению, – Из меньшинств! И давно уже крутит с каким-нибудь веником.
Дамы дружно принялись утрамбовывать клокочущие в горле смешки, периодически добавляя ещё более уморительных красок к и без того невероятно комичной картине. Ну, так им это виделось.
– А вообще фу, – Леонелла смахнула проступившие слёзы.
– Чего фу? – Симона одной рукой обмахивала раскрасневшееся лицо, другой держала коллегу за локоть.
– Целоваться с ним фу! – уточнила Погремушкина. – У него же усы эти мерзкие! Лучше реально швабру чмокнуть!
– Да ну неужели? – подозрительно мирно осведомилась Паркинсон.
Невольно дёрнув собственными усами, главмент продолжил изображать абсолютную глухоту. Поняв, что сказала что-то не то, Лёня попыталась вырваться из объятий зама по медицине, которые отчего-то с каждой секундой становились всё крепче и крепче.
– Я с вами совершенно откровенна! – Татович уверенно сжимала микрофон. – Я больше не боюсь! И вам не надо бояться! Мы обязательно сможем поймать этого недомужчину. Милые девушки, если вы, как и я, стали жертвой насильника, не раздумывайте – срочно бегите в милицию! Вместе мы сила! Мы обязательно накажем этого подонка!
– Вот она смелая! – капитан Витюша восхитился громче, чем рассчитывал.
– Смелая? – к Паркинсон-Кубышкину внезапно вернулся слух. – Прям не то слово, Трещёткин!
– А какое?
– А матерное! Тебе такие слова ещё рано знать.
– Ну, товарищ генерал-майор….
– Шагом марш, товарищ капитан!
– А куда?
– А на место преступления! И без маньяка этого самого не возвращайся.
Витюша хотел было продолжить, но внутренний голос подсказал ему заткнуться. Больно уж напоминал тот зов ворчание Мстислава Игнатовича, посему капитан шаркнул ножкой и был таков.
– Это просто бомба! – сотрясалась от восторга «некрасавица», щипая в порывах профессиональной страсти то растянутый свитер, то бородача. – Живо в машину! К девяти часам нужно успеть!
Журналистская братия нырнула в газель, и не успел Мстислав Игнатович и усом повести, как репортажная тройка унесла копыта.
– Уф, – раскрасневшаяся Татович обернулась к чиновникам. – Я смогла!
– Смогла, деточка, ещё как смогла, – Симона склонила голову к правому плечу.
– Это всё благодаря вам! – искрилась радостью актриса. – Спасибо! Спасибо! Спасибо!
– Пожалуйста, – хором выдавили присутствующие.
– Завтра в участок не забудьте зайти, – добавил от себя Паркинсон-Кубышкин и принялся догонять удаляющихся единомышленников.
– Вот изверги, – грустно вздохнул Искандер, узрев усеянный фантиками асфальт. – Разве так можно? – в который раз опечалился человеческой ленью дворник тире сторож, заметая окурки в совок.
Однако никто не выразил соболезнования Лопаткину в связи с утратой чистоты. Все оказались слишком заняты. Собой. Работой. Да чем угодно. Все очень торопились. Домой. К телевизору. На выпуск «Эс Ньюс». А ему, дворнику тире сторожу, спешить некуда. И не к кому. Если только тоже пойти вечерние новости глянуть. Надо же понимать, ради чего собственно всё это было.
Глава 7.
Телесенсация в условное время рванула из преимущественно плоских телевизоров на в большинстве своём скромные, но уютные просторы квадратных метров. Знаете, когда новость – действительно новость, а не просто там очередные роды самки гиппопотама, то обратите внимание, соответствующий выпуск отваливается от экрана даже раньше положенного часа. Пусть хоть на минутку, но телевизионщики и тому рады. Они же тоже люди. И не просто люди, а люди с ценной информацией за щекой. Ну как тут до девяти усидеть? Когда нечаянная весть вон, уж по подбородку сочится. Вот и команда «Эс Ньюс» не утерпела. Ровно в двадцать часов пятьдесят девять минут главный канал европейского города таки вырвало на благодарных телезрителей.
Однако хитрая дикторша, так вероломно вломившаяся в умы рядовых квартирантов, сообщать самое ценное не торопилась. Морща выбеленное гримом лицо в полуулыбке а-ля «а я-то уже знаю», она принялась обстоятельно докладывать о совсем не важных событиях. Вот, например:
– На улице имени Защиты прав потребителей наконец-то забор покрасили....
Больно уж нервировала жильцов соседних домов эта коротенькая надпись, оставленная неизвестным художником. Нет, вы не забывайте, Эс – это как никак Европа: тут к любому творчеству изначально с глубоким пиететом подходят. И здесь не поленились, подошли. Раз подошли, другой, да даже третий, но всё одно в прозаике трёх кривеньких букв никакой художественной ценности так и не проступило. Конец сей истории вы знаете.
– А вдоль бульвара Сновидений установили автоматы со сладкой ватой.
Голубого цвета, между прочим! Нет, сами автоматы былые, а вата в них не розовая, а голубая! Ни у кого в других Европах такого нет, имейте в виду!
– Только что мне сообщили, – ведущая деловито придерживала наушник, которому явно не симпатизировали чужие барабанные перепонки.
– Ну наконец-то! – выдохнули облегчение телезрители, коим под эту нудную лабуду кусок ужина в горло не лез.
Да нет, лез, конечно, чай весь день на работе пахали токмо ради него, но удовольствия-то никакого. Это как морковь для тех, кто на диетах верхом, давно и прочно: ешь, сколько душе угодно, хрумкай – не стесняйся. Подарок судьбы, не правда ли? Прям вот и мечтать больше не об чем?! А сколько колбасу не воображай, желудку сытно не станет.