– Ясно, батюшка, – согласно закивал бритой головой Тарас. – Чего ж тут не ясного?! По возможности сам прибегать буду или мальца своего среднего пошлю. А уж коли что, то посланник мой так и скажет, как ты велел.

К дому воевода подходил, уже зная, как будет действовать. И среди старой гвардии есть у него верные друзья, и не со всех ещё песок сыплется. И людишек есть кому поднять. У купца, пожалуй, кишка тонка самому-то повоевать, а вот Тарас подойдёт. Этот с низов выбирался – силён. И знакомцев у него полгорода… Хороший помощник.

А ещё резерв есть у воеводы. Многие о нём слышали да видеть мало кому доводилось. Ещё прадед-колдун передал ему, тогда мальцу совсем, свою охрану надежную, неподкупную: лешего Еремея, карлика Ёрьку, упыря Хомку да водяного Эдьку. Это чтоб охранник всегда рядом был: и в горах и в степи, и в лесу и на воде.

Много воды с тех пор утекло, много приключений и битв пережил воевода, а друзья и поныне с ним. Он у них теперь чаще в гостях бывает, чем они у него. От кого его, старого, охранять?! А было время… Эх!

Но не зря люди твердят, что жизнь полосатая: то одним боком к человеку поворачивается, то другим. Думал Щур тихо жизнь дожить, да не вышло. Придётся снова с врагом сразиться. Теперь уже не с внешним – внутри княжества вороги засели. Попробуй, выкури их отсюда. Отравишься быстрее.

А пробовать надо. Опять же людишки о нём не забыли. Помнят его славные денёчки. Надеются на него.

Правильно надеются – не подведёт старый воевода Щур. Соберёт вечером друзей на совет. Пусть только стемнеет, чтоб глаз поменьше…

Со всеми этими мыслями да заботами не заметил Щур, как и до дому добрался.

Хорош дом у воеводы: в два этажа, о восьми комнатах, стены из брёвен сосновых, будто вчера срубленных, так светом и брызжут. И пахнут так же, как свежие: сосновым смоляным духом вся округа пропиталась. Зря, что ли, они столько лет с лешим дружат?! Не подвел Еремей, удружил с лесом на постройку. Много доволен воевода. Ни у кого дома лучше нет во всем княжестве.

А уж цветники Глафира развела всем на зависть. Весь дом опоясали. Круглые, где флоксы разных цветов в середине, а настурции пестрым ковром у их ног лежат; квадратные, где гладиолусы, словно часовые, по углам стоят навытяжку, а вокруг мелочь разная пышным ковром стелется; треугольные и многоугольные… Цветов разных множество, ни один цветник на другой не похож. Любит цветы супруга Щура, разбирается в сортах и сроках посадки, а воевода лишь любуется плодами её труда.

И усадьба, что в двадцати километрах от города, тоже хороша. Получил когда-то от князя воевода за верную службу неказистую деревеньку с нищими мужиками да великой пустошью в придачу.

А теперь там избы крепкие, мужики сытые да весёлые, ребятишек здоровых полным-полно, и бабы улыбчивые красотой так и блещут. Вокруг сады цветут райские, стада ухоженные пасутся, нивы колосятся. О пустоши заброшенной и речи нет.

Это уже заслуга хозяина. Хорошо живётся мужикам, хорошо и воеводе.

Старый камердинер Вахромей встретил хозяина в прихожей, как и положено по-настоящему вышколенному слуге. Принял шляпу. Хоть и лето на дворе, но привык воевода к своей широкополой шляпе и только в морозы её снимает, заменяет тёплой шапкой.

– Прикажете чаю подать, хозяин? – склонился Вахромей, который любил прикидываться настоящим слугой, хотя давно уже был в доме на положении друга- приживала, которому некуда да и неохота уходить.

– Потом чай, – отмахнулся Щур. – Кадку самую большую к столу вели принести и воды в неё наносить. Котов пусти по хлевам, пусть крыс наловят, а ты всех собери да сложи в большую корзину. Рыбы добудь у рыбаков из сетей. И чтоб плавала ещё. Орехов да семечек на стол не забудь поставить, а ещё пусть бегом барана освежуют… а лучше – парочку… Гостей к вечеру жду.

– Ясно, – ворчливо отозвался старый слуга. – Опять страхолюдины ваши пожалуют гостиную загаживать: водой зальют, костями всё закидают да крысами дохлыми… Прислугу перепугают… Вот радость, так радость…

– Не ворчи, а распоряжения мои передай холопам, – строго сказал воевода. Он тоже любил изображать строгого хозяина и придумывать дела для совсем дряхлого камердинера. Проще самому распорядиться, да ведь обидится старик. Он теперь как дитя… За девяносто перевалило, не шутка…

Не задержался воевода в доме, вышел во двор. Многое надо успеть к приходу гостей. День хоть и длинен, да не бесконечен.

– Маркел! – зычным голосом позвал воевода здоровенного детину, что стоял у конюшни, прислонившись к стене, и с задумчивым видом изучал воздух.

Детинушка встрепенулся, распрямил плечи, повернул кудлатую голову к хозяину.

– И когда ты кудри свои буйные укротишь? – привычно проворчал Щур. – Оброс, аки лешак.

– Дык, не укрощаются, – привычно пожал могучими плечами Маркел. – Хоть налысо соскабливай. Так невмоготу лысым-то ходить. Сразу эти, как их, чернобурорубашечники – во! – за своего признают. А я в их ряды – ни-ни. Я только видом страшен, а внутрях – добрее воробья. Куды к ним, к сатанам…