– Слава тебе, святой сок винограда, слава тебе, бессмертная виноградная лоза! И прими от меня, дорогой мой квеври, великую благодарность!

– За что?
– раздался, словно эхо, удивленный голос.

– За то, что все эти сто лет ты был моим верным другом в дни радости и в дни горя!

– На здоровье!
– вздохнул квеври.

– Спасибо тебе!..

Гудули сидит за низеньким столом. В руке у него полная чаша с вином. Тусклый свет повешенной на балконной стойке коптилки мерцает, словно нимб, над головой старика. Стекающие по щекам слезы каплями срываются с подбородка, орошая лежащие на столе кукурузную лепешку и молодой сыр, Гудули Бережиани плачет...

Час тому назад Гудули обошел весь двор. Потрогал плуг - износился плуг. Взглянул на топор - истерся топор. Взял в руки серп - почти весь вышел серп. Взмахнул заступом - истлел до половины заступ. Нож, что лежит на столе перед Гудули, и тот на ладан дышит... Металл, металл не устоял перед неумолимым временем, долго ли сломиться человеку?!

Вот этим благословенным вином клянется Гудули - не жаль ему жизни. Гудули знает - он не болен. Просто истлел человек, истерся - вот и все! Износился, как те же плуг, топор, серп и нож.

Со всеми успел попрощаться Гудули - с небом и землей, домом и двором, собакой и свиньей. Но дольше всех прощался он со своей ровесницей грушей.

– Прощай, груша!
– обнял Гудули дерево.
– Самой совершенной среди нас оказалась ты! Твои корни прочно сидят в земле, плечи твои подпирают небо... Ты дарила тень и прохладу трем поколениям моего потомства и скольким еще сослужишь добрую службу, кто знает! Вот уже век плодоносят твои добрые ветви, а ты все стоишь, груша, здоровая и сильная. Ты отрада и украшение моего двора, обитель пернатых и певчих моего села. Прими от меня великую благодарность, дерево!

– На здоровье, человек!
– просто ответило дерево. Оно хорошо знало цену себе...

"Слава тебе, природа, - подумал Гудули, - слава твоей мудрости! Какое это счастье - сознавать, что после тебя останутся жить дерево, земля, небо и солнце!.."

Последнюю благодарность Гудули воздал своему сердцу, своей деснице, глазам, ушам и разуму своему.

– За что?
– спросило в недоумении сердце.

– Как это за что?
– удивился Гудули.
– За сто лет ты ни разу не изменило мне, все эти сто лет мне верой и правдой служили мои глаза, уши, руки и разум. Разве этого мало?!

– На здоровье, Гудули, на здоровье!.. А теперь мне пора на покой... Я очень устало, Гудули!

– Спасибо тебе, сердце!

Что ж, теперь можно попрощаться с мальчиком и его матерью. Но вот беда, запамятовал старик, как звать-то их? Господи, дай вспомнить! Ладно, бог с ней, с матерью, мальчика-то зовут как? Боже великий, не лишай Гудули памяти, напомни ему имя мальчика!..

Но бог был неумолим. Не вспомнил Гудули имен ни матери, ни сына...

Подошел тогда Гудули к перилам балкона, распахнул рубашку на груди и крикнул:

– Э-э-е-й, соседка!

– Слушаю вас, уважаемый Гудули!

– Кто это?

– Ксения я, кто же еще! Не узнали меня?

"Ксения... Ксения... Вот как звать ее... Ксения..."

– Мальчик дома?

– Уча-то?

"Уча! Слава богу, узнал, как звать этого прохвоста..."

– Ксения, сейчас в моем доме случится... В общем, сделай так, чтобы мальчик не расстроился...

– Вы о чем, уважаемый Гудули?!

– Прошу тебя, не пускай ко мне мальчика, пока не придут соседи...

– Да что вы такое говорите, уважаемый Гудули? Шутите, что ли?

– Прощай, Ксения! Видит бог, я любил всех вас и благодарю вас! Спасибо!

– Гудули, уважаемый, что с вами?!

Гудули вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Гудули!!

Во дворе Бережиани грянул выстрел. Звук был сильный. В домах вокруг зазвенели оконные стекла...

Хоронить Гудули Бережиани собралась уйма народа. Было немало родных и близких, хотя никто из них особенно не убивался. Более того, старший сын Димитрий, вместо того чтобы побыть у гроба, стоял во дворе, под грушей, недовольный, словно Наполеон после Ватерлоо, и здесь принимал соболезнования.

Подошел к Димитрию и я:

– Искренне сочувствую в вашем глубоком горе!

– Ах, не говорите, Нодар Владимирович!
– воскликнул Димитрий недовольно.
– Опозорил он своих детей! Не знаю даже, как людям смотреть в глаза.

– Мда-а, все это случилось действительно так неожиданно...

– Да что там - неожиданно! Это чудовищно! Что мне сказать друзьям, товарищам?! Как объяснить такой поступок? Жить с нами в Тбилиси не соизволил - с могилой жены, видите ли, не мог расстаться!.. И потом корова, куры там всякие... Подумаешь, тощая корова и облезлый петух!.. И дом - развалина!.. Без Учи, мол, не могу! Представляете себе? И это сказал мне родной отец!