– Госпожа Яртия?

Яртия поднялась и подошла к двери. Как и следовало ожидать, Четвертый не смог отказать своей молодой прекрасной жене в маленькой просьбе. После непродолжительного перешептывания Яртия вернулась к игре.

Кэйд зевнула и внезапно очнулась – вот сейчас!

– Госпожа Хатарк?

Иносолан из-под сонных, отяжелевших век бросила на тетку виноватый взгляд, затем встала. Видно было, что она еле волочит ноги. Но Азак, конечно, тоже согласился. Ведь у него было много дел, пока лагерь готовится к ночлегу, и на альковные утехи ему не приходилось рассчитывать. Через мгновение Иносолан, позевывая и спотыкаясь, вернулась.

– Он говорит, мы можем остаться, пока Яртия здесь, и нас проводит Четвертый.

Игра продолжалась, ставки росли. Кэйд содрогалась, представляя, сколько может стоить эта игра. Во имя неба, на что могла надеяться Иносолан? Баня опустела и казалась теперь больше и просторнее, в темных углах притаилось эхо. Вскоре после того, как осталось всего полдюжины игроков, все три местные женщины с восторгом благодарили счастливую судьбу. Инос передала тете еще денег. Кэйд уже без всякого стеснения зевала, с трудом удерживая себя в бодрствующем состоянии, сражаясь с внутренними голосами, логично доказывающими, что поведение ее глупо, что она слишком стара, должна была настоять на своем и уйти спать, завтра долгий дневной переход. Но другой голосок, въедливый чертенок, нашептывал, мол, нет, не настолько уж стара, и час не слишком поздний, если вспомнить распорядок в Кинвэйле, и, очевидно, у Иносолан на уме что-то серьезное, раз она выбрасывает на ветер столько денег.

Из последних сил Кэйд продолжала сражаться со своим онемевшим, уставшим разумом, но по-прежнему проигрывала самым смехотворным образом, точно так же, как и Иносолан. Тусклая комната закружилась, голова ее опустилась, и веки закрылись. Она не заметила сигнального хода. Но он наверняка был, потому что Яртия внезапно перешла в наступление. Деньги неумолимо скапливались рядом с ней. Болтовня и шутки местных поутихли, стали реже. Потом и вовсе смолкли, когда сосчитали, кто сколько выиграл.

«Скоро все кончится, – с облегчением подумала Кэйд. – Сейчас Яртия соберет деньги, а местные потом будут говорить – вот это была ночь!»

И вдруг давление уменьшилось... все вернулось... наваждение ушло. Мир сфокусировался в жуткой точке. Кэйд с ужасом взглянула на Иносолан и поймала ее ответный взгляд, исполненный торжества.

Бог Путешественников обязывает хозяев быть гостеприимными. «Крайне маловероятно, что нападение произойдет в самом оазисе Высоких Журавлей – так сказал за ужином Азак. Но никого этим не успокоил, потому что прибавил со смехом: – В поселке совсем мало мужчин. Остальные, должно быть, отошли куда-нибудь в укромное местечко подальше отсюда и готовят нам веселую встречу».

Тем не менее Четвертый Охотник на Львов проводил женщин к шатру. Расстояние – всего сотня-другая шагов, самое большее. Что с ними могло приключиться? Встреча с визгливой дворняжкой? Но путь проходил мимо каменных хижин поселковых жителей, поэтому не стоило отпускать женщин одних, без сопровождающего. Кроме того, полагалось знать пароли, если останавливал часовой, а пароли – забота мужчин. Инос просто бесилась от такого отношения к женщине, но Кэйд такое отношение даже нравилось. Ей нравилось, когда с ней обращались как с хрупкой и беспомощной дурочкой. За годы, проведенные в Кинвэйле, она привыкла к этой роли.

Уже стало прохладно. Оазис располагался довольно-таки высоко в горах. По черному небу пустыни рассыпались звезды, такие низкие, что казалось, будто они заглядывают тебе через плечо. В величественной темноте этого звездного моря медленно плыли облака.

Четвертый Охотник довел их до шатра и, выполнив таким образом обещание, удалился, обнимая за талию свою возлюбленную Яртию, которая уже рассказала ему о своем вечернем выигрыше.

Инос и не думала входить в шатер. Она прислонилась спиной к стволу пальмы, сложила руки и с самодовольным видом сказала: «Ха!»

Кэйд теперь уже совсем расхотелось спать. Она ощущала тревогу. И чувствовала себя глупо.

– Не могла бы ты объясниться, дорогая? – спросила тетка, досадуя, что не может скрыть беспокойство.

Шумел ветер, он заглушал голоса, так что можно было тихонько поговорить, тем более что в других шатрах, похоже, уже спали.

– Попробую, – мрачно сказала Инос, – но не так-то просто говорить об этом, сама знаешь.

Да, непросто. Но ведь Кэйдолан думала об этом достаточно часто. Шейх Элкарас добился доверия Азака, а Азак, как правило, не доверял никому. Шейх убедил Иносолан пуститься в безумное бегство из Араккарана в пустыню – и хотя Инос часто была порывиста, но такой поступок даже ей казался нелепым. И наконец, шейх Элкарас, судя по всему, ухитрился избежать преследований со стороны Раши. Кто, кроме волшебника, способен на такое?

Из этого следовало однозначно, что Элкарас обладает колдовской силой. Или он украл Иносолан у султанши, чтобы сыграть в ту политическую ифу, в которую прежде играла она, или же он сам был ее приспешником, и Раша использовала его, чтобы спрятать в пустыне свой товар, пока сделка с Хранителями не будет завершена.

Конечно, шейх мог играть на чьей угодно стороне, например, на стороне одного из Хранителей, например – и вероятнее всего – за Олибино, колдуна Востока. Но если так, почему они позволили Иносолан спокойно продолжать свое путешествие? Если она замешана в политику, то должна выступать как королева Краснегара, а не разгуливать по пустыне в роли мнимой жены мнимого Охотника на Львов. Караван бредет по пустыне уже много недель.