Волка ноги кормят. То же – и с борзыми. Ноги – их главный инструмент при беге. Когда они не в форме, борзая не бежит. Чаще всего ранятся подошвы лап. Расстроенная, собака непрестанно лижет поврежденную лапку, бережет, старается поменьше наступать, чтобы та поскорее зажила. Борзая в такие дни грустит, размышляя о своей жизни. По большей части, дремлет, и ей снятся осенние – черные (вспаханные) или подернутые позолотой (нетронутые) – поля; бескрайние степи ковыля с усохшими, но кажущимися живыми синими бессмертниками; стены красного кустарника вдоль посадок; шуршание грязно-желтой опавшей листвы.

По ним – этим полям и листьям – во снах борзая спешит за своим обожаемым зайцем. Она жадно вдыхает морозный воздух из своих сновидений, и можно заметить, как наяву вздымается ее грудь. Собака перебирает во сне ногами – бежит аллюром (неширокой рысью); дрыгает ими – пошел карьер (галоп); рычит – настигает зайца; всхлипывает – угонка не увенчалась поимкой. Борзая отчаянно взлаивает – заяц свернул в сторону и ушел из-под самого ее носа в лесополосу. Охотница плачет во сне от досады. Противные лесопосадки, и те на стороне длинноухого. Если бы не они! Никуда не деться тогда серому, неказистому, невзрачному, трусливому зайчонке от нее – смелой, сильной, быстрой, ловкой и просто прекрасной собаки.

Новый сон, и снова заяц! Борзая видит себя со стороны, но все ощущает. Она настигает зверя и в это мгновение чует его намерение вильнуть. Не тут-то было – она наготове. Резкий выпад в сторону несравненной головы борзой, изящный изворот длинной лебединой шеи, быстрый наклон и поворот гибкого стана, стремительный взлет стройных передних ног, мощный толчок черных мясов пружинистых задних и саблевидный взмах боевого правила – вот он, миг пресечения угонки! Борзая зависает в воздухе, и ее стальные, мертвой хватки челюсти метко схватывают в воздухе и сжимают резвое, отчаянно дергающееся заячье тельце, а чеканные зубы крепко держат зверя, даже не раня шкурку. Почти одновременно голова борзой с бесподобным, божественным профилем, следуя проворным движениям точеной мускулистой шеи, начинает стремглав летать из стороны в сторону, и каждый поворот, каждый взмах, каждое вращение этой чудесной головы ломает зверя, крушит его мир и утверждает победу и царство борзой. Сознание охотницы рассеяно: оно то меркнет, то пробуждается вновь. Секунды захвата добычи растянуты во времени и пространстве: борзая уносится в миновавшие столетия, в память своих прародителей, и души последних оживают в ней. Она не сразу приходит в себя…

Пережив момент поимки, борзая припоминает снова и снова мельчайшие детали удачной охоты, извлекает положительные уроки, откладывает свой опыт в потаенный ящичек памяти и неподвижно забывается в глубоком сне.

Сны воссоздают прошедшее и предвосхищают будущее. Они – познание действительности. Пусть даже эта действительность – только генетическая память давно ушедших предков, ожившая в восприятии мозга древность. Пусть. Но она влечет к деятельности и превращает былую действительность в реальность завтрашнего дня.

До года Айну по утрам выводила я. С года меня на этом поприще сменил супруг. Айна требовала, чтобы ее выводили на улицу в шесть утра, а муж в это время привык только вставать. Я выскакивала с Айной на улицу, не успев толком проснуться: с кровати прыгала в спортивный костюм, кроссовки и сразу в лифт. Супруг так не мог. Он привык поспать до шести, потом принять ванну и выпить чашечку кофе. Айна ныла, ходила за мужем, наступая ему на пятки и поясняя свою крайнюю нужду, но ничего не менялось. Через неделю подобного издевательства над собой Айна приняла решение действовать по-своему. Она, видимо, прикинула, сколько времени надо мужу на сборы, и стала будить его поутру ровно в пять часов и двадцать минут.

Не проснуться было невозможно: девочка стонала над ухом супруга, беспрестанно полизывая его лицо. Если и это не помогало, Айна ложилась рядом с мужем. Проделывала она это бесцеремонно: с размаху запрыгивала на постель и кидала свое увесистое тело между мной и супругом. Кровать вздрагивала. Айна забрасывала переднюю лапу на грудь мужа, как бы обнимая. Она приближала морду к его лицу и делала глубокие, шумные вдохи и выдохи. Прозрачные и чистые, как родниковая вода, капли собачьей слюны падали на лицо спящего супруга. Он сдался через неделю, и его подъем стал приходиться на пять двадцать. До шести супруг проделывал свои процедуры и под бой курантов выводил Айну. Пока же он собирался, девочка укладывалась на его место в постели и мирно дремала возле меня до шести. С тех пор и до настоящего времени муж встает по распорядку Айны. И я не шучу.

Надо сказать, что здоровый образ жизни, который привнесла Айна, закалил наше здоровье и силу воли. Как-то раз супруг пришел с работы расстроенный. Он, оказывается, поутру торопился на автобус и с разбегу наскочил на камень. В колене что-то щелкнуло, и нога перестала сгибаться. Ходьба причиняла ему ощутимую боль. Днем муж побывал у хирурга, приговор которого поверг его в уныние. Согласно поставленному диагнозу, был смещен мениск и вытекла суставная жидкость. В ходе лечении ее следовало откачивать, и требовалась операция на колене, после которой колено потеряло бы подвижность. Всю оставшуюся жизнь мужу предстояло передвигаться с помощью палочки. Но это еще не все: выздоровление занимало полгода. А на что прикажете жить?

Мой внутренний голос категорически воспротивился подобной невеселой перспективе. На следующий день, когда муж кое-как приковылял с работы, я вручила ему поводок с Айной и предложила сходить с ней в поля. Предварительно намазала колено супруга распекающей плоть, вьетнамской мазью и наложила тугую повязку. По моему замыслу, движение должно было стимулировать в организме восстановительные процессы, и он сам мог побороть болезнь. Муж было запротестовал, ссылаясь на невыносимую боль, но в конце концов внял моему твердому настоянию. Он доверяет интуиции жены.