— Какой-то неправильный младенец, — задумчиво сказал Илья.

Дело было вечером. Мы сидели за кухонным столом, я пыталась рисовать, а Илья читал вслух. Читал монотонно, нагоняя сон, который я стряхивала с себя заметным усилием.

— Что в нем не так?

— Глаза.

Я вгляделась. У пухлощекого карапуза и правда глаза неправильные. Должен быть счастливым, а смотрит с таким испугом, словно его людоед в свое логово тащит. Вздохнула — и правда никуда не годится. Порвала бумагу пополам, пятый младенец уже за сегодня, скоро тошнить от них будет.

Звонок в дверь был таким неожиданным, что я вздрогнула. Первая мысль — папа что-то забыл и вернулся. Нет, у нас есть друзья, но не такие, чтобы без предупреждения в десятом часу вечера, когда я только начинаю битву за то, чтобы совеныш шел спать. Гостей мы не ждали, я поймала удивленный Илюшкин взгляд.

— Я сама, — сказала я Илюшке, который бросился к дверям. — Иди в комнату.

Мой голос звучал напряженно, я видела, как сыну интересно. Звонок прозвенел еще раз, ударил по ушам и нервам. Илья все же не ослушался, ссутулился и понуро побрел к себе. Я приникла к глазку. Вздохнула. Стиснула кулаки. Вот он, кошмар моих последних дней во плоти. Собственной персоной. И такой соблазн не открывать дверь, не впускать его в мою жизнь больше.

— Янка, — просит Ярослав, словно угадывая мое желание. — Я слышу, как ты сопишь за дверью.

Я могу не открыть, думаю я. А если он не уйдет так просто? Тогда я добьюсь только того, что снова напугаю сына. Он и так после той моей выходки смотрит настороженно. Я ненавижу себя и дверь открываю. Смотрим друг на друга, молчим. У Ярослава волосы чуть растрепаны, на щеках — минимум трехдневная щетина. В глазах усталость. А еще от него густо пахнет алкоголем.

— Ты пьян, — утверждаю, не спрашиваю я.

Словно мы снова женаты и я имею право его упрекать. Сама на себя сержусь за эту фразу, жалею, что произнесла, но — слово не воробей.

— Да, — устало отвечает он. — Пустишь? Я ненадолго.

— А если я скажу нет?

Он улыбается, словно не верит, что я могу ему отказать. Входит, огибая меня. В прихожей с любопытством оглядывается — он у нас в первый раз. Затем разувается, ставит ботинки в сторону, у стенки. Идет на кухню, садится на табурет, замолкает.

— У меня дочка родилась, — говорит он. — Вчера.

— И ты как истинный мужчина решил напиться по этому поводу.

Он снова улыбается. Подпирает рукой щеку, мой бывший мужчина, смотрит на меня долго-долго. Мне не по себе. Я вдруг вспоминаю, что срок у его жены был небольшой. Как она плохо выглядела. Как испуганно смотрела. Вспоминаю свой дурной сон. Все… не к месту.

А Ярослав берет со стола разорванный пополам рисунок, про который я уже забыла. Соединяет половинки. Смотрит на нарисованного мной испуганного младенца. Внимательно так. У меня… вдруг слезы подкатывает к горлу. Нет, я не буду плакать, нет. Давно уже все пережито. И этот мужчина — чужой. Не просто по факту разлуки. Я не чувствую его своим больше, хотя когда-то казалось, босиком за ним пойду. Потом оказалось — комфорт мне дороже. Босиком больно.

— Как назвали?

Ярослав задумался.

— Никак… никак не назвали. Ты позовешь Илью? Я на минуту и домой поеду… дела.

У нас тоже были дела когда-то. Кроватка, которую Ярослав тащил по лестнице, так как в тесный лифт она отказывалась влезать даже в разобранном виде. Как потом собирали ее, теряя детали. Как привезли домой Илью. Вот он кричал! В жизни бы не подумала, что такое мелкое создание может так громко верещать. И вдруг горько стало от мысли, что Ярослав проходит через эти приятные хлопоты, а я больше не пройду. Сознательно. Я решила больше не выходить замуж, не рожать детей. У меня есть Илья, интересная работа. Мне этого хватит для счастья. Должно хватить.

— Илья! — уступаю я неохотно.

Он показывается через несколько секунд — значит подслушивал. Он умница, мой семилетний защитник, но любопытства ему не отнять. Я сомневаюсь доли секунд но оставляю их наедине. Впрочем, далеко не ухожу, как истинная мать своего сына буду подслушивать.

— Маленькая, — говорит Ярослав. — Меньше трех килограмм. Ты был куда больше. Здоровяк.

— Мама рассказывала…

Молчат. В квартире снова становится жутко тихо и я снова думаю о том, что нужно завести кота. Чтобы вмешивался в такие паузы, не давал им длиться.

— Я решил… что ты вполне можешь дать ей имя. А то уже нужно свидетельство о рождении получать, а она у нас безымянная.

Разве можно просить о таком семилетнего мальчишку? Во-первых он отца то знает от силы месяц, если не меньше. Во-вторых вопрос очень важный, а моего сына интересует хоккей да комиксы. Сейчас предложит Джину Грей или Гамору.

— Я не знаю, — предсказуемо говорит Илья. — Я ее даже не видел. Я вообще младенцев видел только по телевизору.

— А какое имя тебе нравится?