В той голодной панике люди как будто теряли человеческий облик и зверели. Муж с родителями тоже ходили на добычу еды. Они не грабили магазины, а делали вылазки в ближние села с мандариновыми рощами и яблоневыми садами. Дома был мешок сахара. Так что у нас намечалось изысканное меню: Салат фруктовый, варенье из мандарин и яблок, компоты и сиропы. Короче “сладкая жизнь”.

И все бы ничего, но в одно утро мы проснулись от сильного грохота. Как потом выяснилось, два последних этажа, восьмой и девятый разбомбили с вертолетов. Остался наш шестой и седьмой. Мне стало очень страшно, не за себя, за сына. Ведь это была вторая черта смерти Если до этого мы не собирались уезжать и верили, что скоро все закончится, то эта ситуация заставила нас передумать. Встал вопрос, как уехать. Дороги к России были уже перекрыты, аэропорт захвачен, морской порт находился под защитой российских войск, но до него еще нужно было добраться из нашего Нового района.

Из дневника:

“ Неготовность Абхазии к военным действиям только подтверждает ее мирные цели и намерения. Первые пули достались молодым новобранцам. Утром 14 августа их уазик двигался к границе. В районе Гали их встретили 5 танков и группа противника. Командир не хотел вступать в сражение. Он бросил оружие и попытался вступить в переговоры. “Не стреляйте. Здесь дети! Они просто молодые ребята” Всю машину просто расстреляли.

По телевидению Абхазии прошло срочное сообщение о мобилизации мирного населения. Тем временем был взорван мост на реке Ингури у уже шел обстрел Очамчира, Ткварчели. Убивали всех без разбора, в том числе мирное население. К вечеру 15 августа боевики достигли окраин города Сухуми. С помощью вертолетов был обстрелян аэропорт, а затем и сам город. Количество грузинских боевиков постоянно пополняется, силы неравны. Еще утром прошли переговоры о временном прекращении военных действий с обеих сторон до 13.00. Тем временем поступают сообщения, что в 50 км от города в районе Очамчира подходят танки. Из Поти по морскому пути движется военная техника. В Гаграх высадился грузинский десант и обстреливая население движется в сторону Сухуми. Кольцо сжимается, среди населения нарастает паника.”

Первая наша попытка пробраться к морскому порту в обход города была не самой разумной. В тот день мы шли по окраинам, густые заросли все время били по ногам и рукам. Я оберегала живот и казалось, что этому пути не будет конца. Затем мы вышли на какую-то петляющую тропинку, и она повела нас по склону. Стало жарко. Ноги все время соскальзывали в сандалиях, подворачивались, идти было практически невозможно. Мы замедлили шаг. Все чаще и чаще между деревьями встречались растяжки. Это натянутые между деревьями лески с взрывчаткой. Одно касание и всем нам грозила братское захоронение. Впереди шел мой муж и предупреждал всех знаками. В этой странной тишине мы прислушивались к каждому звуку.

Я устала и плелась в самом конце, последняя. В какой-то момент позади вдруг раздались шорохи. Я обернулась, но муж среагировал первым. Он выстрелил в кусты, и мы увидели, как из них вывалился совсем молодой паренек с автоматом. Это был юноша грузинской национальности. Совсем юный и ни в чем не виноватый. Но на войне есть правило первого. Если бы он выстрелил первым, то сегодня было бы уже некому писать эти строки.

Я проснулась вся в холодном поту. Это снова был мой вещий сон, яркий и четкий, как кино про войну. Увидев его, я поняла, что нам не следует идти в мор-порт этим путем и отговорила всех. Таким образом я избежала третьей черты смерти и сохранила жизнь себе, сыну и этому грузинскому мальчику.

18 августа мы снова встали с рассветом в 4 утра. Это была уже вторая попытка. Все транспортные сообщения перекрыты. Железнодорожный вокзал и автовокзал захвачены. Надо выбираться. В порт мы шли с вещами пешком по шпалам. В 6.20 на пристани уже толпилось около пяти тысяч человек. Это были женщины с детьми, старики и командировочные, которые не смогли уехать до начала военных действий. С берега нас охраняли только солдаты СНГ.

Солнце уже нещадно палило, когда к обеду на горизонте появились два корабля, военный и грузовой. Началась перестрелка. Назад не отступить, а впереди только море. И вот вся эта испуганная кричащая толпа ринулась на пирс. Все смешалось: люди, чемоданы, баулы, детские велосипеды, орущие кошки. Лица людей были перекошены от страха. Дети плакали, а матери закрывали их своим телом. Вместе с толпой меня снесло в сторону, и я потеряла своих родных. Еще в этой неистовой давке у меня слетели очки и теперь я совсем никого не видела. Потеряв ориентацию в пространстве, я вдруг застыла, как статуя. Молодой солдатик скомандовал: “Ложись дура!” и взяв меня за шею пригнул к раскаленному асфальту. Время летело незаметно. Как в замедленной съемке падали люди, отскакивали гильзы, в воздух поднимались клубы дыма. Пирс наполнялся красным цветом крови и раздавленных помидор. К семи часам вечера стрельба прекратилась, корабли ушли. Люди поднимались и искали в этом хаосе своих родных, собирали вещи. Живые и мертвые, каша из тел. Мы вернулись домой. Четвертая черта смерти пройдена. Я старалась успокоить свои мысли, но это было сложно.

Конец ознакомительного фрагмента.