– Точно.

– А у меня сейчас три знакомых, постоянные, уже как родные. Почти как мужья. Я с ними даже не предохраняюсь.

Я понял, что так мужиков притягивало к ней. Она была добросовестной и честной проституткой. Что называется, работала с душой. Впрочем, всему миру известно, что наши проститутки - самые душевные в мире.

Она предложила пойти в душ, напомнив, что скоро за ней придут. Я взял ее за локоть, но она поучительно сказала, что раздеваться надо всегда в комнате и аккуратно вешать одежду, чтобы не помялась. Я подчинился. Оля неторопливо разделась, оставшись в одних трусиках, прошла в душ. Я последовал за ней, сняв все до нитки.

– У тебя такая большая грудь - накачанная?

– Да нет, все говорят, накачанная... У меня мастит!

– Извини.

Это была последняя моя умиротворенная фраза. В дверь забарабанили.

– У меня еще двадцать минут!
– крикнул я.

– Открой, разберемся!
– раздалось с той стороны.

Чертыхаясь, обвязался полотенцем, провернул ключ - и тут же я отлетел в сторону, потеряв полотенце. Трое-четверо-пятеро с пистолетами, в черных масках, ввалились в номер. В первое мгновение подумал, что пришла кончать нас киллерская бригада, но это были наши. Знакомый до боли почерк. Меня распластали на стене, в спине - пистолет "Макарова". Мерзлая сталь.

– Ничего себе!
– сказал я ближайшему человеку лет сорока пяти с усами песняра Мулявина. Одинединственный был без маски.

– А ты как думал?
– не поскупился он на ответ, листая мой паспорт. Явно фальшивый!

– Не бери на понт!
– отреагировал я.

Какой черт прислал сюда этих головорезов!

В соседней комнате кряхтел распластанный камбалой Эдик. Олька забилась под простыню и повизгивала. Ей вторила Ленка. Бойцы с любопытством поглядывали на них из своих жутких прорезей.

– Это вот такая ваша милицейская крыша?
– спросил я Олю.

Меня двинули пистолетом между лопаток:

– Заткнись.
– И тут же официально спросили: - Цель вашего визита в Новокузнецк?

– Деловой визит. А вы точно из милиции?

– Одевайтесь все. И проститутки тоже.

Из соседней комнаты донеслось:

– Гражданин Петрик Эдуард Васильевич?

– Да.

– Вы подозреваетесь в совершении тяжкого преступления.

"Мулявин" спросил:

– Кем вы приходитесь гражданину Петрику?

– Да никем. Он просто сосед по номеру...

– Разберемся! Вы временно задерживаетесь до выяснения личности.

Я пожал плечами:

– А какое вы имеете право?

Мулявин посмотрел на меня "желтым" взглядом - взгляд не спавшего сутки человека, буркнул:

– Имею - по Указу Президента до тридцати суток. Так что помолчи.

Я это, конечно, и без него знал.

Девчонок увели. А нас сцепили попарно наручниками с битюгами в масках и повели по коридору.

Позеленевшая от страха дежурная проводила нас парализованным взглядом. Сейчас она не была похожа на доцента...

Мое внедрение в преступные кланы сорвалось самым нелепым и немыслимым образом. Все задание летело в тартарары. Ну кто мог предположить, что провал может случиться с самой неожиданной стороны? Через три дня меня освободили, проверив мои данные. О своем задании я, конечно, не распространялся. С первого же телефонного автомата позвонил в Москву: сначала бандитскому начальству, потом - милицейскому. И те и другие, как сговорились: немедленно возвращайся! И это было правильным: после задержания логичней всего заметать следы. Никого из той гостиничной компании я больше не встречал, да и не искал. Эдик вскоре надолго сел за мошенничество. Ну а девчонки, наверное, по-прежнему зарабатывают на ниве проституции. Пока не накопят нужную сумму. А это, как и вовремя остановиться, - самое трудное.

МАЛОЛЕТКИ НА ПАНЕЛИ

Проституция стала привычной. Но к чему никогда нельзя привыкнуть и тем более оправдать - к детской и подростковой проституции. Для борьбы с ней наше государство ничего, кроме приемниковраспределителей, детских домов, воспитательно-трудовых колоний и кожвендиспансеров, предоставить не может. Есть у нас много высоких комиссий, которые разработали массу программ, огромное количество благотворительных организаций, фондов и счетов, есть даже специальный праздник в защиту детей. И есть девочки, которые ежедневно выходят на панель или которых взрослые дяди и тети, а то и близкие родные подкладывают под развратных клиентов. Сколько их таких, изуродованных жизнью, в той же Москве - семь, десять тысяч? Общество, в котором детская проституция стала массовой, не может быть нравственным.

ИЗ ПРИЕМНИКА-РАСПРЕДЕЛИТЕЛЯ ДЛЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ГУВД МОСКВЫ

ОБЪЯСНЕНИЕ СВЕТЫ К. (орфография и пунктуация оригинала сохранены)

Я, Света К., проживаю во Владимирской обл. 15 лет. В Москву приехала к родственнице 10 дней назад. Потом она меня выгнала обратно к маме. К маме ехать не хотелось, там отчим ко мне все время пристает. Мама сильно пьянствует. На вокзале познакомилась с парнем 30 лет Славик. Он сказал поехали со мной, переночуешь, познакомлю с сестрой. А то тебя милиция заметет в спецприемник с бомжами, где изнасилуют. Славик показал мне свой паспорт, фамилию я не запомнила, но поверила. Там на квартире была девушка Таня, но не его сестра. Только от нее узнала, чем надо заниматься. Я не захотела. Славик побил меня, потом Таня сказала, что будут хорошие деньги. Он привозил клиентов, но деньги всегда забирал. Когда я хотела уйти, он меня бил. Потом привел меня работать на Тверской улице. Где была задержана сотрудниками милиции.