Иногда он забредал в покинутый храм и с тоской смотрел на пустое место в центре зала, где недавно стояла скульптура Амон-Асет. Предметом его грез и фантазий теперь была Таисмет.

Таисмет пришла к нему со своей подругой, чтобы передать ему мешочек с золотыми кольцами.

Девушки были обернуты в тонкую льняную ткань и защищены от солнца оплечьем, расшитым бусами. Волосы, схваченные лобной повязкой, свободно ниспадали на воротник. У Таисмет к запястью был привязан амулет тонкой работы, охраняющий от злых чар.

Будучи учеником скульптора, Нефер тщательно изучил внешность различных народов, населяющих Фивы. На первое место он ставил тип, к которому относилась Таисмет. Смуглый оттенок кожи, но намного светлее, чем у большинства египтян, прямой нос, высокий лоб, изящные руки и ноги. Эти признаки отличали многих представителей египетской знати. Нефер прочитал много древних текстов, чтобы узнать, не являются ли египетские фараоны, жрецы и высшие сановники потомками какого-то другого народа, пришедшего с севера. Но об этом ничего не было известно.

Подруга Таисмет, Теистере, была намного темнее и обладала красотой пустыни на закате солнца. Возможно, это говорило о примеси нубийской крови, но прямые черные волосы делали ее египтянкой. Когда она чуть приподняла платье, Нефер заметил, что одна нога у нее короче другой и покоится на утолщенной подошве сандалии.

Таисмет удивленно осматривала мастерскую.

– Это скульптура Исет?

– Да.

– Но твой дом не святое место.

– Ну и что?

– Что ты вообще о ней знаешь?

– Если бы я о ней ничего не знал, то мне бы не удалось восстановить скульптуру Амон-Асет.

– И все же!

Нефер повернул скульптуру Исет так, чтобы на ее лицо упала тень.

– Когда Исида воскресила Осириса и Сет был побежден, она не позволила его уничтожить. Нельзя, чтобы в мире существовало только добро или зло. Должно быть их смешение, чтобы было прекрасно.

Таисмет не могла скрыть улыбки:

– Теперь я понимаю, почему по лицу Амон-Асет иногда пробегает тень злобы.

– Да, но именно поэтому она прекрасна.

Нефер опустил глаза, стараясь не смотреть. Девушки стояли между ним и ярко освещенным окном, от этого их стройные фигуры ясно проступали сквозь тонкую ткань одежды.

– Что ты еще умеешь делать?

– Я «знаю вещи» [22] , красиво пишу и рисую, умею вырезать барельефы. Но все тайны производства скульптур мне еще недоступны.

– Ты будешь искать другого учителя?

– Нет! Себайт моего учителя не имеет равных [23] . Его скульптуры живут своей внутренней жизнью. Как иероглиф, за которым скрывается недоступный для непосвященных смысл. Если я начну учиться другому, потеряю то, что уже приобрел.

Неожиданно для себя Нефер преодолел смущение и был готов говорить о своей работе весь день. Он непроизвольно взял Таисмет за руку и повел по кладовым мастерской. Ее спутница молча следовала за ними.

– Это – скульптура дочери Амон-Ра, царицы Хатшепсут, первой из прекраснейших. А вот это копия скульптуры еще одной дочери Амон-Ра – Нефертити. Учитель сказал, что женщинам на египетском троне не везло. Следующие правители пытались уничтожить их имена.

– Почему?

– Мудрость женщин похожа на мудрость жрецов: вместо мечей – слова, вместо копий – оковы, но не на тело, а на душу. Коварство женщины может нанести такой удар, что после него любое счастье покажется горьким.

– Значит, у женщин – царей Египта – нет никаких надежд на воскресение.

– Не больше и не меньше, чем у других царей, которых забыли сразу же после смерти. Теперь народ грабит их могилы. Мой учитель говорил: мертвого царя закапывают в землю, а маленького котенка поят теплым молоком. Главное для вечной жизни – это сохранить имя. Тогда остается надежда. Я верю в магическую силу письма. Мы с учителем восстановили изваяния и имена цариц Хатшепсут и Нефертити. Но на задворках храма лежат осколки еще нескольких десятков скульптур. Кто они, я не знаю.

Нефер говорил о неповторимости углубленного рельефа стен, создающего неожиданно богатую игру светотени, об изобретенной им краске, которая держится на камне и отражает изменение наклона лучей заходящего солнца причудливой игрой оттенков цвета – от ярко-красного до нежно-розового так, что изображение видно очень далеко.

Когда он стал углубляться в детали, Таисмет нетерпеливо спросила о том, что ее волновало в последнее время:

– Как ты думаешь, почему кто-то может прервать мирное течение времени и получить что-то за счет других? Почему не вмешиваются боги?