Наличие Хайдара создавало и ряд преимуществ – можно было запастись спиртным. На юге лучше всего пить джин и запивать его холодной минеральной водой. Я купил еще одну литровую бутылку джина, коробку тоника, сделал несколько десятков ксерокопий путевой грамоты, перенес свои вещи из номера в фойе и расплатился.

Через несколько минут появился Хайдар. Из-за сафьянового пояса под недвусмысленным углом торчала рукоятка джамбии.

Хайдар перехватил мой взгляд и сказал на неплохом английском:

– Без джамбии ни один йеменец из дома не выйдет. У вас – галстук, у нас – джамбия, – он распахнул для меня дверь своего «лэндкрузера».

– Почему вы назвали свой джип по имени египетской кинозвезды?

– Эту машину все так зовут. Видите, какие у нее округлые формы, – Хайдар бережно погладил изгибы своей машины. И добавил: – Бисмилла!

Мы двинулись на запад.

Я взял словарь. «Бисмилла» по-арабски – это «с Богом». Этим возгласом йеменцы предваряют даже совершение супружеских обязанностей.

Мы выбрались из Саны только в середине дня, долго петляя по улицам, а потом по извилистому серпантину дороги. Вираж влево, вираж вправо.

Я внимательно следил за дорогой. Только редкие прямые участки давали возможность скосить взгляд в боковое окно.

Там было на что посмотреть. Склоны гор опоясывали вековые террасы. Кое-где на отвесных скалах стеной стояли светло-коричневые дома, разделенные приземистой белой мечетью.

И вот первый блокпост.

Воитель пустыни долго изучал мои документы, а я вдыхал опьяняющий горный воздух. Наконец он скрылся в глинобитном дзоте. Минут через пятнадцать оттуда вылез офицер и, с трудом подбирая английские слова, произнес длинный монолог. Его суть сводилась к тому, что назрани, то есть меня, без конвоя в Тихаму пускать никак нельзя, а свободных бойцов для сопровождения у него нет. Все ушли на фронт.

Я стал возражать. И нарвался на отповедь. Оказывается, в Йемене всем глубоко плевать, что думают назрани, которые, между прочим, свинину едят и виски пьют. И если мне в моей жизни назначено лечить ослов, то я, наверно, сам осел.

Поскольку мне тоже было глубоко плевать, что думают обо мне герои пустынных горизонтов, я сунул ему в карман 4 000 риалов и сказал, что если меня остановят и на следующем посту, я буду жаловаться президенту Салеху.

Отрулив от блокпоста, Хайдар развил такую скорость, что два следующих патруля не успели нас остановить.

До Манахи мы добрались довольно быстро.

За пятьдесят пять лет здесь также ничего не изменилось. Мечеть, рядом небольшая площадь, трактир. Все как описал Карл.

До четырех часов оставалось еще пятнадцать минут. Хайдар пошел навестить какую-то дальнюю родственницу, а я отправился в трактир.

В дверях мне в лицо ударил неприятный запах растопленного масла, свист газовых горелок, шум и гам. Я инстинктивно повернул назад, но хозяин кинулся к окну и отдернул висевшую на окне тряпку: «Тамам, садык? [8] »

«Тамам», – ответил я, поскольку выхода у меня не было. Только из этого трактира можно было незаметно наблюдать за домами, окружающими площадь с северной стороны.

Стол у окна был свободен. Я выглянул в окно и действительно увидел тень от минарета. Она падала на стену из прижавшихся друг к другу шестиэтажных глиняных башен, как бы приклеенных к горному склону. Которая из них дом Фатха?

Во дворе с грохотом ополаскивали помойные ведра.

За длинными столами и на корточках вдоль стен, подобрав юбки, сидели до зубов вооруженные мужики и ели кур, разрывая их руками.

Повар орудовал в грязнущей рубахе навыпуск.

Хозяин предложил мне сальту, огурцы и курицу. Его голова была замотана кефией-арафатовкой, толстый живот перевязан сафьяновым поясом, а из-за пояса торчал традиционный кинжал. Прямо Тартарен из Тараскона. Очень колоритно.

Я взял миску сальты и стал в ней потихоньку ковырять. Это была та самая еда, которая, по меткому выражению Чехова, требует много водки. Водки у меня не было. Я незаметно хлебнул из фляги джин.

В четыре часа тень минарета упала на глинобитную стену сочно-коричневого цвета с узорчатыми проемами окон.

И тут раздались автоматные очереди. Я инстинктивно присполз под стол. На полу валялись остатки еды и патронные гильзы. Да, холостыми здесь не стреляют.

«Если стреляют длинными очередями – значит, от радости, – спокойно сказал хозяин, – у Махмуда сын родился».

Я жестом пригласил хозяина к своему столу. «Скажите, чей это дом?» – я прочертил пальцем дугу от миски до интересующего меня дома. «Почему он вас интересует?» – хозяин удивленно поднял брови. «Я собираюсь снимать фильм о Йемене, и сам Господь указывает мне на то место, где должны развернуться события. Видите, как легла тень от минарета?». Хозяин заметно оживился. «Это мой дом. Я его недавно купил. Сейчас там никто не живет. Очень удобно снимать фильм».