– Войска фронта готовы к наступлению на восемьдесят процентов, товарищ Сталин, – честно признался генерал и вместо открытого недовольства услышал мягкий вопрос:

– Скажите, товарищ Рокоссовский, а что входит в эти двадцать недостающих войскам фронта процентов?

– В основном в эти двадцать процентов входит авиация, товарищ Сталин, – честно признался командующий войсками фронта, чем вызвал бурную мимику на лице заместителя наркома, присутствующего при этом разговоре. – Но в этом нет никакой вины генерала Николаенко. Главная проблема заключается в аэродромах, на которых нужно разместить самолеты, подчиненные фронту, для сокращения времени вылета.

– Все понятно, меняете длинную руку на короткую, что в ваших условиях крайне важно. Хотите как можно сильнее стукнуть немцев?

– Не столько стукнуть, сколько прикрыть войска от самолетов противника, – произнес Рокоссовский и сразу вспомнил тот хаос, что творился в небе над его войсками в сорок первом году. Сталин, видимо, вспомнил то же самое, потому что, чуть кашлянув в трубку, он произнес:

– Давайте вернемся к вопросу о наступлении, когда ваши войска будут готовы если не на все сто процентов, то хотя бы на девяносто пять.

Рокоссовский моментально согласился, и, к сильному разочарованию Мехлиса, операция была отложена на несколько дней, по инициативе Ставки. Мысль о третьем удачном контрнаступлении по-прежнему владела умом и сердцем заместителя наркома.

Когда Зинькович закончил свой доклад, первое, что спросил Лев Захарович майора, верит ли он сам в полученную информацию и не является все это хитрой провокацией.

– Нет, товарищ армейский комиссар первого ранга. Если бы немцы хотели подсунуть нам дезинформацию, то на роль информатора они бы направили к нам перебежчика, заслуживающего большего доверия, чем этот хорват. Например, сочувствующего нам антифашиста или мобилизованного в армию коммуниста. Мы уже сталкивались с подобными случаями.

– А если это хитрая провокация, немцы мастера на такие хитрости? – не унимался Мехлис, но Зинькович твердо стоял на своем.

– В таком случае перебежчик предоставил бы нам вместо подслушанной болтовни документальное подтверждение своих слов. Например, секретный приказ или карту с нанесенной на ней дислокацией войск, или на худой конец назвал бы точный час и место начала наступления.

– И это все, что вы можете сказать, – язвительно уточнил посланник Сталина, но его тон, от которого бывшего комфронта Козлова бросало в дрожь, не оказал должного воздействия на майора. Гордо одернув гимнастерку и сверкнув рубиновым ромбом, он четко и ясно заявил Мехлису:

– Те данные, которыми я располагаю на данный момент, позволяют мне предположить, что немцы готовят скорое наступление, товарищ заместитель наркома. Что касается возможности провокации со стороны врага, то у меня нет убедительных данных так считать.

Услышав эти слова, Мехлис вперил в Зиньковича пронзительный взгляд, но майор с честью выдержал это нелегкое испытание.

– Ну а вы что считаете, товарищ командующий фронтом? Какова ваша оценка фактов, изложенных в докладе майора Зиньковича? – спросил у Рокоссовского несколько обескураженный Мехлис.

– Я полностью согласен с выводами Александра Аверьяновича. Все это очень похоже на правду. Для прорыва фронта немцы всегда применяли свои «штуки», это их излюбленный прием – можете мне поверить, – с грустью заверил заместителя наркома Рокоссовский. – И если они появились на нашем фронте в большом количестве, значит, нам следует ждать наступления противника со дня на день.

– И что вы намерены делать? Упредить наступление противника, не так ли? На мой взгляд, это единственно верное решение… – утверждающе произнес Мехлис, но как бы ни был грозен его вид, в голосе отчетливо звучали нотки боявшегося получить отказ человека. Уж слишком долго он ждал момента воплощения своих надежд и ожиданий, однако ответ Рокоссовского разнес их вдребезги.

– В сложившейся обстановке я не уверен в правильности подобного решения, – честно признал генерал, чем поверг заместителя наркома в шок.

– Как это так – вы не уверены?!! Это значит, что вы снова намерены отложить наступление? А как же ваше обещание товарищу Сталину разгромить немцев в самое ближайшее время? Или вы намерены разгромить врага сидя в обороне? – принялся метать молнии в Рокоссовского Мехлис, но тот его не испугался.

– Начинать наступление, зная, что в любой момент можно получить контрудар, это слишком большой риск. Если бы мы точно знали, где и когда немцы намерены нанести удар, упреждающий удар имел бы смысл, но бить наугад – непозволительная роскошь в нашем положении, товарищ заместитель наркома.

– Даже если мы прорвем оборону противника и выйдем в тыл его группировки?! – взгляд Мехлиса пылал благородным негодованием обманувшегося в своих надеждах человека.

– Нет твердой гарантии того, что мы сможем быстро прорвать оборонительные позиции немцев. Они ждут нашего наступления на севере и наверняка приготовились к затяжной обороне. Увязнув в её преодолении, мы можем получить удар во фланг, и на этом все и закончится. Гораздо разумнее дать врагу ударить первому, выяснить направление его главного удара и только тогда отдавать приказ о наступлении.