Шрифт:
– Ах да, совершенно иной тип любви. Расскажите поподробнее, друг мой.
Он присаживается на край своего стола и складывает руки на груди. Полиэстеровая рубашка натягивается, чуть расходится посередине, так что видны клочки волос на груди, выглядывающие в просвет.
– Э-э… наверно… и так понятно… ну что вы, в самом деле!..
– Вы сами подняли данную тему. И ответ хороший, кстати. Почему для вас это означает любовь?
– Я имею в виду… ну… женщины же, чувак. – Скотти руками рисует перед грудью два здоровенных полушария. – Тут много чего можно любить!
И дает пять Обезьяну, сидящему рядом. Ближайшие из девчонок хихикают.
– Ладно, мистер Дэнфорт, я интерпретирую ваше высказывание: половая любовь. Важный аспект человеческого развития. Стимуляция – это хорошо, но половая любовь – она глубже, чувственнее… контактнее…
Еще две секунды – и я вылечу за дверь не хуже Флэша. Терпеть не могу эту хрень.
– Что именно в половой любви делает ее более глубокой? – спрашивает тем временем Дулик.
Скотти, кажется, растерялся. Типа как папа Обезьян отобрал у него игрушку, и он теперь не знает, что делать. Огненный Лобок поднимает руку.
– Да?
– Это когда парень смотрит прямо тебе в глаза, наклоняется, чтобы поцеловать, его рука скользит под лифчик, и ты понимаешь, что в этот момент ты для него – единственная на свете?
Иисусе! Она задает вопрос на голубом глазу, но – черт возьми! Даже Скотти оборачивается, чтобы проверить, действительно ли эта цыпа говорит серьезно.
– Да, мисс Холстид, – кивает Дулик, ничуть не смущаясь. – Истинная половая любовь не ведает границ. Она беспредельна, она выше звезд. Дальше самого рая. Когда время исчезает, и все становится неважным… – Он запрокидывает голову и смотрит в потолок.
И плачет.
Ну вот, снова-здорово. Мы смотрим на него во все глаза, недоумевая и выжидая, и вдруг:
– Придумал! – восклицает он так, что дергаются все. – Объединитесь каждый со своим партнером и поговорите об этой цитате. – Дулик забегает за стол, с размаху шлепает ладонью по доске. – Какой один вид любви больше любого другого из тех, о которых мы говорили сегодня? – Вскидывает руки к потолку и говорит нараспев, точно проповедник: – Я хочу, чтобы в эти выходные вы побывали со своим партнером в том единственном месте, которое заставляет вас ощущать эту любовь, а потом использовали опыт в докладе!
О нет!
– О да, это будет хорошо, ребята, очень-очень хорошо.
– Не надо, Дулик, в эти выходные школьный бал! – в ответ поет хором весь класс в почти идеальной гармонии.
– Тем лучше. Значит, будет множество возможностей сделать это вне школы. И даже не думайте, что сможете увильнуть – вы расскажете об этом в понедельник!
– Не-ет! – И на сей раз я едва не присоединяюсь к общему хору.
– Тик-так, тик-так, прекрасные мои, осталось всего несколько минут до конца урока!
Стулья скрипят по полу, все вертятся на местах, ворчат. Старла вовсю болтает с Линдси: обе любят Иисуса, так что сразу ясно, о чем разговор.
Уэб и не думает шевелиться, поэтому плюхаюсь на место Саманты. Стул еще теплый от ее тела, внутри возникает противно-липкое ощущение. Теплые стулья. Словно на чужие микробы садишься. Ну да ладно…
– Привет, – говорю.
– Привет.
Он листает книжку про чайку. На лбу блестят бисеринки пота. Когда вот так вот, вблизи, становится заметно, что вид у него усталый. Слишком усталый для человека его возраста. Слишком усталый, как и я…
– Ты пользуешься мылом «Айриш Спринг»? – спрашиваю я.
– Да, а что?
– Эм-м…
Господи! У меня был целый день, чтобы подумать о том, что сказать при следующей встрече, и вот этого в вариантах не было.
– В смысле, я хотел поблагодарить тебя за ту записку на вчерашнем уроке здоровья. Это было потрясно.
Ура!
Он едва заметно улыбается.
– Рад, что тебе понравилось.
– Ага…
– Козлы они, – говорит Уэб, продолжая листать книгу.
– Я знаю.
– Все они.
– Ага…
– Гребаные копы.
– Что?
– Белые копы. Все они тупые громилы.
О… Что-то сейчас изменилось. Не знаю что. Его щеки пылают красным, сравнявшись цветом с банданой. «Чаки» пляшут адскую джигу по полу. Я не знаю, как реагировать, поэтому выпаливаю первое, что приходит в голову:
– Управляй негативом!
Я совершенно точно не собирался говорить это вслух.
– Чего?
– В смысле… (Господи! Мне хочется залепить себе пощечину. Вместо этого опускаю глаза и ерзаю кедами по линолеуму, надеясь, что сумею прокопать дыру и провалиться в нее.) Моя, э-э, врач однажды дала такой совет, так что я… стараюсь смотреть на это с позиции картографа или штурмана… в общем, не обращай внимания.