– Да уж… тут вы правы отчасти....

– Да? – Жан Яковлевич подозрительно глянул на Фёдора Иннокентьевича поверх очков, но, не уловив подвоха в его лице, вопросил. – Так и во сколько начнётся ваш творческий вечер?

– А как темнеть начнёт, ровно в пять!

– О, уже скоро, однако! Тогда смею отклонятся, как вы видите, я пока в домашнем!

Козырнув на прощание, Жан Яковлевич скрылся за дверью, оставляя Фёдора Иннокентьевича в одиночестве.

Прекрасно. Культурная программа на вечер обеспечена, теперь самое время позаботиться о душе компании и главном её украшении – Женщине. Женщин в посёлке было две. Точнее три, но Машеньке было всего шестнадцать и претендовать на роль умудрённой жизнью дамы она пока ну никак не могла.

Посему в посёлке правили балом пышногрудая, румяная и обладавшая низким грудным голосом Марфа Ильинична, и её антагонист практически во всех вопросах – Нина Александровна. Сухощавая, с остро отточенными скулами, тонкими бледными пальцами и сутулая, словно дворовая собака. Голос у неё был визглив, слова выговаривались с запинкой и неприятным присвистом.

Кстати, характер у них был под стать внешности.

Марфа Ильинична – душа на распашку, заботушка, веселуша, певица! Со своим низким, густым, практически – Контральто, она с первых же нот вышибала слезы умиления у собравшейся мужской половины. «Бежит река», «Надежда», «Где-то на белом свете», как же она исполняла эти славные песни, заслушаешься, не женщина – Богиня! Воинственная Валькирия спустившаяся прямиком с Вальхаллы на своём извергающем пламя коне.

А вот Нина Александровна – грымза, зануда, скандалистка, и как её называли лишь жители посёлка – человек – «Ой». Из её «Ой» можно было составить целый цитатник самых пессимистичных фразочек. Ой – как же все надоело. Ой – как же дальше жить. Ой – что же будет завтра?

С какого боку не взгляни, веяло от Нины Александровны Вселенской тоской, и печалью, да так, что учуять их можно было аж за версту.

А ещё она была очень совестливая, к другим естественно. Как вам не совестно так поступать. Как вам не совестно так говорить? Да и вообще есть у вас совесть или нет, в конце-то концов?!

Именно поэтому Фёдор Иннокентьевич дюже не любил Нину Александровну, да и доченьку её – Машеньку, что была под стать мамаше, откровенно говоря так же недолюбливал. Может оно и к лучшему, что они не придут! Грешно конечно так говорить, неправильно, но, вовремя дочка у неё приболела.... Глянув издалека в сторону Нинкиной избы, Фёдор Иннокентьевич зачем-то перекрестился и двинулся в противоположную сторону. Следовало ещё заглянуть к Владлену Аристарховичу и вышеупомянутой Богине – Марфе Ильиничне.

«Владлен Аристархович»

Самое сладкое Фёдор Иннокентьевич решил оставить на последок, поэтому для начала решил заглянуть к Владлену Аристарховичу.

Прошмыгнув мимо засыпанной снегом поленницы Фёдор Иннокентьевич очутился у засыпанного снегом крыльца Владлена Аристарховичи. Несмотря на такое аристократическое имя, Владлен был что называется «Алкоголик – обыкновенный». Только не путайте пожалуйста этот термин с «Забулдыгой – запойным» или упаси Вас Господь «Пьянью – подзаборной». Начнём с того, что в Каменеостровске заборов не водилось в принципе, а что самое главное, не было столько спирту в наличии, что бы заработать статус Забулдыги и тем более Пьяни. Ну а Алкоголиком может каждый стать, тут и стараться-то сильно не нужно! Главное правило- пей с самого утра! В смысле – напейся с самого утра! Вот если перед приёмом пищи рюмочку – другую – это уже привычки из высшего общество! У них так принято – « для аппетита»! А у нас рюмка – другая может и за место обеда зайти!

Тут, тук,тук!

– Владлен Аристархович! Владлен Аристарховииииич! Ау, душа моя, вы дома, али на прогулке? Хотя какая к черту прогулка? Когда это Владлен Аристархович, здоровья ему богатырского, на прогулки хаживал?

Тук, тук, тук!!!

В избе послышалось старческое кашлянье, и после весьма продолжительной паузы дверь медленно отворилась, являя взору Фёдора Иннокентьевича весьма удручающую картину.

Небритая физиономия Владлена Аристарховича была красной словно варёная брюква и имела выражение такого горя и сострадания к самому себе, что перепуганный этим зрелищем Фёдор Иннокентьевич сам схватился за сердце.

– Что произошло голубчик?! На вас лица прямо нет!

Владлен Аристархович вперил взгляд своих маслянистых, подслеповатых глаз куда-то в район живота Фёдора Иннокентьевича и горестно выпалил.

– Все!

– Что, все? Давление? Сердце?

– Все! Абздец! – горестно махнув рукой, Владлен Аристархович ухватил корявыми пальцами Фёдора Иннокентьевича за лацкан телогрейки и потянул за собой внутрь дома. – Абздец! Тю-тю! Ай-ля-ля! Sie ist nicht mehr!!! ( Её больше нет! Немецкий)

 Ну все, если Аристархович заговорил по-немецки, то приключилось действительно что-то дюже серьёзное. Фёдор Иннокентьевич враз погрустнел. Не хотелось чем-то омрачать праздник Порфирия Александровича, но и не посочувствовать горю такого душевного человека, как Владлен Аристархович тоже было грешно.

Подведя Фёдора Иннокентьевича в самый дальний угол избы, Владлен Аристархович ткнул в него пальцем и едва сдерживая слезу, промычал. – Вот!

Фёдор Иннокентьевич с содроганием глянул туда, куда указывал корявый палец с давно выгоревшем на солнце бледно голубым якорем и нервно заржал....