– И с чего все же Мудрец решил, что Волжского надо разрабатывать?

– Ты считаешь, что обыкновенный человек за четыре года может сколотить миллионное состояние? Может чувствовать или знать о смертельной опасности и быть способным ее избежать? Он не принял за все время ни одного неверного решения. Подчиняющий, в лучшем понимании этого слова, себе людей, как только они попадают в зону его интересов. Излечивший сам себя от неизлечимой болезни.

– Да, совпадений многовато. Интересно, откуда дровишки?

– Вот этим ты и займешься. Подробная информация о фигуранте здесь, – Гоголь бросил на стол футляр с компьютерным диском. – Сейчас в службе безопасности у Волжского открылась вакансия. Начальник службы – бывший мой сослуживец, так что тепленькое местечко тебе гарантировано.

– Если не убьют вместе с хозяином, то проживу до ста лет, – с сарказмом сделал вывод открывающимся перспективам Майор.

– Не ерничай. Задание понятно?

– Куда уж проще. Раскрыть секрет везучести разрабатываемого.

«Хорошо бы, чтобы этот везунчик был совсем не везунчик, а «Счастливчик», – идя по коридору, думал майор. – Счастье – штука заразная, а с заразой нам и положено бороться».

Глава 2

Зяблик.

По запасным железнодорожным путям, заросшим бурьяном, станции Степновск, неуверенной походкой, спотыкаясь и покачиваясь, шел высокий худощавый мужчина. Его давно не мытые и нечесаные короткие волосы от пота и въевшейся грязи слиплись на голове и были непонятного серо-бурого оттенка. Он постоянно облизывал сухие губы и оглядывался по сторонам. Изо рта вырывалось хриплое дыхание. Большие, выразительные голубые глаза горели голодным лихорадочным блеском. Недельная щетина украшала впалые щеки. На плечах прохожего болталась потерявшая свой первоначальный цвет брезентовая куртка, явно с чужого плеча, под которой на тело была надета майка серого цвета. Черные брюки и старые стоптанные ботинки завершали гардероб незнакомца.

Дойдя до ржавого, валяющегося в метре от путей, металлического ящика, когда-то служившего шкафом, в котором крепились предохранители и рубильники высоковольтной линии, он буквально упал на него, согнув спину и безвольно опустив вниз голову и руки.

Вокруг стояла звенящая тишина знойного лета. Солнце сильно припекало спину и голову. Когда легкий ветерок принес звук человеческих голосов, мужчина с трудом разогнулся и медленно повел головой из стороны в сторону. Он прислушался и, наконец, понял, что голоса доносятся из-за крутого склона, высотой около четырех метров, покрытого высохшей под солнцем желтоватой травой. Сил совсем не осталось, но пить хотелось нестерпимо. Опираясь на ящик, он встал и шагнул к подъему, начинающемуся в трех метрах от нитки путей.

Цепляясь негнущимися, грязными пальцами с обломанными ногтями за жесткую траву, путник пополз вверх. Ноги скользили по траве, не находя опоры, но он упорно лез, временами хватаясь за траву зубами.

Когда его голова оказалась над бруствером, то в мутнеющем сознании, как сквозь воду, он увидел небольшую котловину, кусты, на ветки которых был накинут брезент. В тени сидели на земле двое мужчин, голых по пояс, с заросшими лицами и длинными гривами давно не стриженных и не мытых волос.

– Воды, – хотел сказать он, но изо рта вырвался только сдавленный хрип.

Последним усилием он выдернул свое тело на бруствер, и на глаза навалилась тьма.

Сознание возвращалось медленно. Кожу лица уже не так стягивало, во рту не ощущалось противной сухости. Серая пелена перед глазами начала растворяться, и он понял, что лежит в тени брезента между кустами, а чуть в стороне, боком к нему, сидят двое мужчин бомжеватого вида.

Попытка пошевелиться отозвалась болью во всем теле. С губ слетел легкий стон.

Сидящий слева повернулся в его сторону и, увидев открытые глаза неожиданного гостя, на четвереньках быстро заполз под полог.

– Ну, слава богу, оклемался, – обрадовался он, поднимая незнакомцу голову и прижимая к его губам горлышко пластиковой бутылки, из которой в рот хлынула холодная чистая вода.

– А мы с Крабом, грешным делом, уже обсуждали, где бы лопаты найти, если отойдешь. Не по христиански как-то, без могилки, – сказал второй, демонстрируя поломанные черные зубы.

– Рано, – прохрипел, отрываясь от воды, найденыш и судорожно зашелся кашлем.

– Тепереча понятно дело, что рано, – ответил Краб.

Попавшая в истощенный организм вода расслабила, и мужчина закрыл глаза.

– Чего это он? Неужто отошел? – спросил бродяга у Краба.

– Уснул, сердешный, – ответил Краб, склонившись к лицу лежащего на земле. – Ты бы сгонял на станцию, пошамать чего раздобыл. Придет в себя человек, подкормить надо, а то кожа да кости.

– Штаны да ботинки у него, похоже, казенные. Никак бегунок какой? Вона, и на груди роспись.

– А нам что за дело? Божья душа. Оклемается, если захочет, расскажет. Иди уж, Костыль, да к Нинке не забудь заскочить.