Конечно, больше я старалась не оставаться одна. Иногда видела Сашу, издали поглядывавшего на мое окно. Он мог оставаться незамеченным — приходил из лесу и долго гипнотизировал мои окна. Непонятным образом, я чувствовала каждый его приход. Потому что на моей спине появлялись мурашки, а сердце становилось каменным, но при этом билось в миллион раз чаще обычного.

Однажды все жители деревни собрались на сельсовет. Не знаю, зачем, но родители решили взять и меня с собой. Хотя я все равно никаких предложений по поводу благоустройства деревни предложить не могла…

Я словно почувствовала неладное. Меня замутило, и ужасно закружилась голова. Отец принял решение срочно ехать домой.

В тот день мы приехали вовремя.

Кто-то поджег наш дом, и языки пламени охватили только южную часть фундамента. Но мы быстро спохватились и вовремя потушили.

Я прекрасно понимала, кто мог это сделать. Надеялась, что участковый в ходе разбирательства быстро найдет виновного. Но он списал пожар на старую проводку, хотя рядом с домом была найдена канистра от горючего.

В своем доме чувствовала себя не в своей тарелке. Переживала за родных, но боялась им рассказать о том, что приходил Саша. Никаких доказательств его угроз у меня не было.

В постоянном страхе прошел целый год. Но дома я так или иначе чувствовала защиту родителей.

На следующее лето я уехала в соседний город и поступила в политехнический колледж, надеясь, что теперь что-то изменится. Но Саша нашел меня и здесь. Он буквально преследовал меня, следил за каждым моим шагом.

А стоило какому-то мальчику хотя бы взглянуть в мою сторону, случайно чихнуть на меня или не дай Бог задеть, в тот же день он «случайно спотыкался или падал с лестницы». Никто на Сашу не жаловался, обладал этот парень «даром убеждения». Достаточно было взглянуть в его суровые глаза, чтобы понять, — с ним лучше не связываться.

И я не хотела связываться…

Но все случилось само собой…

Однажды Саша совсем слетел с катушек. Я возвращалась из школы в квартиру, которую снимали мои родители для меня, так как отец был категорически против общежития, боясь, что там меня испортят. Но к квартире я так и не дошла.

Почувствовала крепкий хват в области шеи сзади, и вырваться я совсем не могла. По запаху сигарет понимала, кто сзади, умоляюще просила отпустить.

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! — Саша заламывал мне руки и пытался усадить в темно-синие Жигули. Когда парень вдавливал мою голову внутрь салона, мне каким-то образом удалось его укусить. Несильно, но уже через мгновение я пожалела об этом.

Его громадный кулак полетел мне прямо челюсть, разбив при этом одну губу. Я никогда не становилась жертвой насилия. Очень сильно испугалась и боялась ослушаться своего обидчика.

А потом началось самое страшное…

Он насиловал меня, не обращая внимания на вопли и сильную боль. Ему было плевать, что до него у меня никого не было. Он издевался надо мной, подчинял, манипулировал…

Он бил меня, если я пыталась ослушаться, если сопротивлялась… Но он бил мастерски, в таких местах, что закрывались одеждой.

За несколько месяцев я стала марионеткой в его руках. Он заставлял меня посещать колледж, ездить домой на каникулы и создавать видимость, что у меня все хорошо. Иначе… Он обещал расправиться со всеми близкими.

Это был кошмар… Моя жизнь превратилась в сущий ад.

А потом умерла бабушка. Ее смерть я воспринимала очень тяжело, мне нужна была поддержка. Но вместо поддержки я получала очередную порцию насилия. Мне просто не хотелось жить.

Родители, будучи уверенными, что у меня все в порядке, вновь уехали за границу. И в их отъезде я увидела хоть и маленький, но шанс… Надеялась, что Саша не доберется до них.

И с этой надеждой, пока Саша спал, оставив все свои вещи, сбежала. Телефон и украшения продала, и мне хватило денег на билет до Москвы.

В Москве у меня жила двоюродная бабушка по линии мамы. Одинокая женщина приютила меня… И только теперь я смогла обо всем рассказать родителям.

Они были в шоке от услышанного и сорвались в Москву первым же рейсом. Но случилась беда — автобус, в котором они ехали, попал в жуткую аварию. И мама, и папа погибли…

Так началась моя новая жизнь, в которой у меня не было никого… Мне было 17.

Бабушка Светла, как я ласково называла ее, относилась ко мне не с такой же доброжелательностью, как и я к ней. Совсем скоро она потребовала, чтобы я оплачивала коммунальные. И я не была против — сидеть на чьей-то шее я не хотела.

А потом она потребовала платить и за квартиру. Притом загнула такую ежемесячную сумму, что мне пришлось бы работать на 10 работах, и этого с трудом бы хватало.

Поэтому я благополучно съехала, сняла комнату в коммуналке… Но я не переставала жить в страхе. Мне постоянно казалось, что Саша меня найдет.