— Добрая месть – оно всегда правильно, - басит первый, тот, что из этой парочки кажется более разумным. – Но не когда враг топчет нашу землю, и распри нужно забыть ради общего дела. Так что…

— Отступитесь, - перебиваю его. – Отступитесь, что бы вы ни задумали. Вам нужны жизни обитателей Красного шипа? Они дадутся вам слишком высокой ценой. И еще большей ценой они станут для ваших жен и детей, потому что Потрошитель не простит тех, кто посягнул на его дом.

— Он так ценит свою ручную северную девку? – снова высовывается второй.

Я проглатываю очередное оскорбление. Знала, когда ехала, что встретят не хлебом и солью.

— Он ценит свою собственность: замок, то, что под замком, земли и слуг.

Было бы правильнее сказать «рабов», но эта правда сделает наш тяжелый разговор еще «веселее».

— Ты отдала ему себя. – Второй все-таки прет вперед, и вдруг оказывается почти рядом со мной. Так близко, что невольно зажимаю в кулаке ту шутку на цепочке, которую дал халларнский командир. – Ты без боя отдала ему свой дом. Как ты собираешься смотреть в глаза предков?

— С предками у меня будет свой разговор, - пытаюсь выдержать спокойный тон. Не хватало еще, чтобы халларны решили, что меня тут режут и убивают, и прискакали с мечами наголо. – А пока я пришла к вам – без оружия, без армии, хоть могла бы. Халларнам только повод дай думать, что у них под носом вызрел заговор, и они не пощадят никого. Но я прошу к вам, и прошу добром – оступитесь. Не губите себя, подумайте о своих семьях. Сохраните силы, чтобы вырастить своих детей. Чтобы рассказать им сказки Северных просторов.

— Севера не будет, пока есть такие, как ты, - зло выплевывает первый. Кажется, я слишком поторопилась, решив, что с ним будет проще. – Халларны нападают на наши деревни, жгут и убивают. Вот такой у них «договор о мире». Что же это за мир такой, а? Что это за мир, я тебя спрашиваю, когда убивают наших детей, истребляют наш скот и дичь в лесу, обрекая нас на голодную смерть?

— Мир, где вы не умрете впустую, пытаясь захватить то, что не несет никакой ценности. Красный шип – это просто камни. Но генерал отомстит за эти камни.

— Эта сучка просто боится за свой курятник! – слышится откуда-то сбоку.

— Вздернуть потаскуху! – теперь с противоположной стороны.

Живое кольцо сжимается вокруг нас.

— Руки с ногами ей долой!

— Сжечь, халларнскую подстилку!

Гул разрастается, призывы один другого страшнее, становятся все громче.

Один голос сменяется другим, потом третьим, пятым. Кажется, даже дети хотят моей крови.

Один из стоящих в центре поднимает сжатую в кулак руку – и гул постепенно стихает.

— Ты проведешь нас в Красный шип, женщина. – Говорит так, будто ему не отказывают, а тем более – худые никчемные бабы.
– Мы сделаем, что должны, и уйдем. Ты будешь ублажать Потрошителя, делать все, что он пожелает, и задавать ему нужные вопросы. Мы скажем, о чем надо спрашивать. Ответы будешь пересылать нам.

Знаю, что дальше бессмысленно разговаривать.

Но ведь это – мой народ: упрямый, бестолковый, но… смелый и честный.

Я должна стоять за них до конца.

Хоть они и дурьи головы.

 — Войдете в Красный шип – и некому будет пересылать ответы. – Качаю головой. – Уходите туда, где можно переждать зиму. Халларнам есть с кем воевать, они не станут преследовать вас в землях, где для них слишком холодно. Когда-нибудь… - Я искренне верю в то, что говорю, но глядя в лица обступивших меня людей, понимаю, что они не готовы слушать. Но все же. – Когда-нибудь придет время говорить с ними на равных. Но кто скажет те слова, если говорить будет некому?!

Двое в центре переглядываются.

Боги, вложите же в их пустые головы хоть ума.

— Мы отправим Потрошителю твою голову, - говорит второй, довольно скалясь. – Только сперва немного ее поджарим, чтобы в дороге не протухла…

Я поздно спохватываюсь – сзади наваливаются, грубо валят на землю. Заломленные за спину руки, в плечах взрываются острой болью. И снова гул одобрения со всех сторон –крики, ругань, какое-то дикарское улюлюканье. Пытаюсь что-то прокричать в ответ, но получаю пинок в живот и захожусь в кашле.