Глупость, но так страшно, что вспыхнут волосы.

Стальной скрежет где-то над головой.

Снова ветер в лицо, пламя жжет шею, заставляет громко закашляться.

Я слышу громкий испуганный крик.

Прикусываю губу, стыдясь того, что даже смерть не могу встретить достойно.

Но крик все равно не утихает.

Открываю глаза и задираю, насколько могу, голову вверх. Там, на фоне испачканных дымом звезд, кружит что-то темное и большое.

Воины бросаются врассыпную, забегают в дома и тут же выскакивая обратно, уже с оружием: кто с мечами, кто с вилами.

Несколько лучников делают первые выстрелы.

Но им ни за что не достать то, что в небе – слишком высоко.

А потом стальной лязг и скрежет накрывают с головой. В первые мгновения даже не понимаю, что происходит. Пламя, уже плотной стеной горящее вокруг меня, пригибается и местами его как будто что-то сметает с дымящихся веток. Меня обдает вспышкой углей и искр, но я только совсем немного прикрываю глаза, чтобы не пропустить появление того, кого здесь просто не могло было быть.

Дракон, огромная стальная тварь, черным клинком пикирует с небес прямо к моим ногам. И на его спине, весь с ног до головы закованный в свой черный демонический доспех, сидит… Тьёрд.

Я знаю, что это он, потому что сквозь тонкую, как лезвие кинжала, щель в шлеме, ярко и зловеще полыхают два красных глаза.

Две стрелы бьют по его нагруднику, но отскакивают, не причинив вреда. Тьёрд бросает на меня взгляд, хватает притороченный к седлу двуручный меч и спрыгивает на землю.

И я, дура, реву от счастья. Реву от осознания того, что человек, для которого я много раз просила у богов смерти, пришел меня спасти. Идет прямо сквозь огонь, пинками расшвыривая пылающие ветки.

Не говорит вообще ничего, одним ударом меча разрубает веревки, и они и падают к моим ногам.

Я и сама чуть не заваливаюсь набок. Генерал подхватывает меня за талию, разворачивается, прикрывая собой.

С отчаянной яростью вырываю изо рта кляп, делаю несколько глотков воздуха – совсем небольших, но достаточных чтобы вспомнить, какая на вкус жизнь. Огонь от неудавшегося костра раскидан вокруг, но дыма от него очень много. Плотные клубы стелется по земле каким-то грязным злым туманом.

— Я думал, ты умнее, женщина, - слышу искаженный металлом голос из-под шлема.

— Я тоже так думала.

Ему не нужны ни мои признания, ни раскаяние.

Мы оба знаем, что в этом конфликте находимся на разных берегах, и у каждого своя правда, свой зов крови и приказы. Наверное, мы будем там, где стоим, до самого конца, и ничего уже не изменится. Но сейчас мне… тепло от того, что халларнец прилетел за мной. Что пришел забрать свою женщину, хоть мог пустить все на самотек и обрести свободу, даже не загребая жар руками. За него это сделали бы сами северяне, и никто бы не посмел упрекнуть халларнского Потрошителя, что смерть жены – его рук дело.

Пока я украдкой шмыгаю носом, стальной дракон водит бронированной головой – и из его пасти вырывает поток почти белого пламени, очерчивающий на земле широкую дугу, которая отрезает нас часть северян. Все еще прикрывая меня собой, Тьёрд ведет меня к своему монстру. Не церемонясь, почти как мешок забрасывает на спину этой громадине, сам запрыгивает сзади. Крепко прижимает меня к себе, почти лишает возможности дышать, и дракон, махая крыльями, разгоняет вокруг себя настоящие снежные смерчи.

Взмах, другой – и мы отрываемся от земли.

Только сейчас я начинаю понимать, почему северяне так неуклюже и неслаженно пытались нас остановить. Почти и не пытались.

Внизу что-то происходит.

Ворота деревни плотно заперты. Нет никаких следов халларнских воинов, которые бы пришли вслед за своим генералом и прошлись по деревне убийственным вихрем.

Но северяне ведут бой.

Сами с собой.

Друг с другом, как одичавшие собаки, которые не поделили кость.

Мы еще не поднялись слишком высоко, и я успеваю различить в копошащейся грязной возне того воняющего гнилью старика. Только теперь он передвигается по-звериному, перебирая руками и ногами, словно собака. Его тощая спина выгнута, позвонки и большие зеленые пятна гнили торчат из дыр в одежде.

Его место в земле, а не среди живых.

Но он там такой не один: я только думаю, что их до десятка, но эти живые «мертвые» лезут, как паразиты, из всех щелей: из подвалов, из ям, из-под провалов под частоколом.

Их… сотни.

И это уже не северяне, хоть и выглядят, как мы.

Деревенские, как могут, пытаются отбиться, но их силы неравны. Против «мертвецов» здоровые вооруженные вилами воины падают, словно срубленные стебли. И «мертвецы» впиваются в них, как хищники в загнанную добычу.