– Черт возьми, что же Джеку так неймется утопить и себя, и корабль? Лучше бы уж посидели после шторма с неделю на половинном пайке… Еще и этот Генри куда-то запропастился, – сама продрогшая, в насквозь мокрой одежде и со спутанными волосами, с которых все еще бежала вода, с крайне встревоженным видом поделилась она. Эдвард, не скрывая своего раздражения, посоветовал:

– Да забудьте вы о нем! Разве это ваша забота? – Он изо всех сил кутался в одеяло, клацая зубами от холода, и лишь это мешало ему сказать намного больше о личности Фокса и его собственном к нему отношении; но Морено, с досадой взглянув на него, лишь ответила:

– Сидите здесь тихо и грейтесь. Будут силы – сходите в трюм и проверьте, может, он там.

– А вы? – растерялся мужчина. Эрнеста зло усмехнулась, напоследок делая еще один большой глоток:

– Работать пойду, мистер Дойли! Шторм, знаете ли, долго ждать не любит, – поднявшись на ноги, она удивительно легко и стремительно, словно корабль не качало до подкатывающих к горлу мучительных спазмов тошноты, пролавировала между матросами и исчезла в темном нутре дверного проема.

На палубе под руководством Моргана команда правого борта все еще возилась, вытягивая упорные канаты: застрявший мидель–стаксель бился по ветру, словно птица с переломанным крылом. Наверху над ним трудилась и марсовая команда, но ветер сводил их усилия на нет.

– Не выйдет из этого ни дьявола, говорю тебе! – проревел Морган, стоило Макферсону подобраться к ним и что-то негромко спросить. Обернувшись к матросам, он рявкнул: – Рубите!

Те, похоже, давно ожидая этого приказа, с готовностью потянулись к прикрепленным к поясам топорам, но один из них, совсем молодой, с развевающимися по ветру длинными темными кудрями, растолкав товарищей, бросился к рулевому.

– Мистер Морган! Нельзя рубить, там же живые люди, – взмолился он, и Эрнеста с изумлением узнала в нем Генри Фокса – хотя после более чем часовой работы в шторм под проливным дождем он был сам на себя не похож. – Неужели нельзя как-нибудь…

– Нет, нельзя! Промедлим – потеряем мачту! – отпихнув его в сторону, отрезал рулевой и скомандовал: – Рубите, я сказал!

– Можно просто перерезать штаг! Парень дело говорит, – вмешалась Эрнеста. Морган с ненавистью воззрился на нее, сплевывая соль:

– И кто туда полезет? Потому что я никого…

– Я полезу, – поспешно выдохнул Генри. Морено стиснула челюсти:

– Ты немедленно идешь в трюм! Ребята, – обратилась она к все еще не торопившимся исполнять приказ Моргана матросам, – ребята, кто со мной?

Дружный одобрительный, хотя и негромкий – грозного рулевого опасались – гул был ей ответом. Морган с нескрываемой злобой оскалился:

– Ага, конечно, будто сами вы не знаете…

Закончить фразу он не успел – корабль снова качнуло настолько сильно, что на мгновение показалось, что он сейчас опрокинется.

– Лево руля! Влево заложи, Джек! – откашливая попавшую в рот и легкие воду и держась за фальшборт, прокричала Эрнеста. На обшивке остались заметные царапины, а у самой девушки из–под ногтей вместе с набившимся туда илистым налетом выступила кровь, но она, упрямо хватаясь обеими руками за свисавшие то тут, то там канатные стежки, полусогнувшись, ползком побрела на мостик, где, намертво вцепившись в штурвал, почти врос в палубные доски капитан Рэдфорд. И Морган, взглянув ей вслед и увидев затем лица своих людей – решительные, злые, полные готовности нарушить его приказ – сдался, рякнул, кулаком что есть силы врезав по многострадальному фальшборту:

– Лезем резать штаг! Эй, вы, – задирая голову, проорал он крошечным фигуркам марсовиков, – освободите чертов стаксель–штаг!

А Эрнеста, тем временем уже добравшись до мостика, хрипло спросила:

– Все–таки ложимся в дрейф?

– Стихает шторм! Сама погляди, – отозвался Рэдфорд, ожесточенно ворочая штурвалом – корабль никак не желал выравниваться до конца, упрямо кренясь на левый борт: должно быть, трюмная команда не успевала полностью откачивать оттуда воду. Эрнеста сощурилась, всматриваясь в горизонт в указанном направлении: море бушевало по–прежнему, а грозовые тучи, казалось, были насажены прямо на верхушки мачт, но на границе неба и воды виднелась чуть заметная тонкая полоска более светлого цвета.

– Часов шесть еще, не меньше, – пробормотала она, едва сдерживая забрезжившую при виде этой полоски надежду.

– И все восемь, – сипло отозвался Джек, – только это мы уж как-нибудь выдержим. Больше, чем есть, волн уже не будет. И отнесет не слишком далеко…

На мгновение они переглянулись – мокрые, уставшие и продрогшие, оба они отлично знали, что означают эти слова. За всеми уже совершенными и еще предстоящими усилиями, за долгими часами безысходности и полной зависимости от воли переменчивого моря наконец встало то, что заслонило все – надежда на спасение. Для них самих, для корабля и если не всех, то большинства членов команды: пока что удалось обойтись без погибших, и если так пойдет и дальше…

Словно в отместку за эти самонадеянные рассуждения новая волна, больше и сильнее предыдущих, с размаху врезалась в борт корабля. Послышались крики матросов; корпус «Попутного ветра» угрожающе заскрипел, откуда-то сверху послышался звон лопнувших канатов, и сразу же за ним – глухие удары топоров, перерубающих снасти. Рэдфорд и Эрнеста практически одновременно ухватились за штурвал, в который раз выкручивая в нужную сторону неподатливое колесо.

– Джек, хватит! Хватит, иначе занесет… – наконец выговорила Эрнеста, но капитан, будто не расслышав ее, продолжил заворачивать судно. – Джек! – крикнула она снова и только после этого заметила пристальный взгляд Рэдфорда, направленный куда-то за ее спину. – Джек, что такое?